Орден Сталина

– Разворачивайтесь оба – и в подъезд, – сказал капитан госбезопасности. – И не вздумайте бежать в разные стороны. Одного из вас я точно застрелю.

Друзья медленно повернулись и двинулись, куда им велели. Но, едва они подошли к дверям подъезда, как им навстречу выскочил немолодой гражданин: Мишин сосед, лысенький мужичок по фамилии Маслобоев.

– Что это здесь за дела? – спросил он с неподдельным интересом. – Где‑то стекла бьют?..

Так что в подъезд они вошли уже вчетвером.

Скрябин и Кедров шли чуть впереди, а Маслобоев двигался между ними и Стебельковым, который, естественно, вышагивал последним.

И, как только чекист вошел в двери парадного и закрыл их за собой, Николай совершил поступок безобразный и хулиганский.

У дверей чистоплотные жильцы стелили влажную тряпку, о которую входившие должны были вытирать ноги. Маслобоев, повинуясь привычке, на этой тряпочке приостановился и пару раз шаркнул по ней подошвами. Вот тут‑то Коля и отколол свой номер: даже не наклоняясь – что выглядело каким‑то цирковым фокусом, – он резко потянул немудрящий коврик на себя.

Взмахнув руками, Маслобоев рухнул спиной на Стебелькова, а тот, в свою очередь, врезался тыловой частью в дверь. Чекист сразу же столкнул с себя лысенького мужичка – и тот упал, пропахав носом ведущую к низовой площадке лесенку. Но раньше этого Скрябин и Кедров, не сговариваясь, кинулись бежать по лестнице, ведущей наверх.

Несомненно, Стебельков настиг бы беглецов очень быстро; спасла их не Фортуна – их спас пенсионер Маслобоев.

Ударившись головой, он, должно быть, пришел в состояние частичной невменяемости, потому как с голыми руками кинулся на человека с пистолетом, вопя: «Ах ты, гад!.. Милиция, милиция!..» Из разбитого маслобоевского носа хлестала кровь, а никакой милиции поблизости, конечно, не было. Однако последнее обстоятельство Мишин сосед явно намерен был изменить в свою пользу. Он ринулся к дверям парадного – рассчитывая выбраться во двор и там воззвать к общественности, потребовать вызова милицейского наряда.

Увы, Стебельков оказался настороже. Открывать в подъезде стрельбу он не желал: слишком много ненужных свидетелей могло выглянуть из квартир. Вместо этого он рукоятью пистолета ударил в висок бедного пенсионера. Тот разом умолк и с тоскливым выражением на лице стал заваливаться набок.