Карачун

Зимин повертел ручку приемника, остановился на приятной джазовой композиции и закурил, чуть опустив стекло, — в лицо тут же понеслись колючие снежинки, словно давно ждали, когда окно откроется и можно будет влететь в тепло.

Там, где вдоль трассы стояли деревья, ветер не сдувал снег с асфальта и приходилось сбрасывать скорость: машину вело. На подъеме с трубным ревом сигнала, мигая фарами, Зимина обогнала фура, подняв за собой тучу снега, полную пара и выхлопных газов. Видно, тяжелой машине на скользкой дороге было иначе не въехать в горку.

«Девятку» качнуло потоком воздуха, в лицо плюнуло снегом, и на несколько секунд видимость исчезла полностью. Зимин выбросил в окно сигарету, не докурив ее и до половины, и поднял стекло.

Жена, рыдая, крутила пальцем у виска:

— Ты вообще не соображаешь, да? Если бы тебя уволили по сокращению, то должны были за пять месяцев зарплату заплатить! А по собственному желанию ты ни копейки не получишь! И без премии к Новому году остался, а она у меня была на коляску отложена!

— Отложена? Я ее еще не получил, а она у тебя уже отложена!

— Да! У меня до весны все траты расписаны!

— Да плевать я хотел на твои траты! Что я им, мальчик на побегушках?

— Не мальчик, значит? А как мы жить будем, ты подумал? Небось все сидят и помалкивают в тряпочку, только ты один гордый!

— Это моя жизнь и мое дело.

Вы со своей мамашей скоро чокнетесь здесь от безделья. Почему бы тебе самой не поработать немного? Или маме твоей?

Снова пошел чистый асфальт, снова из-под колес вперед побежали быстрые белые змейки.

Зимин прибавил ходу и промчался мимо джипа, который вынесло на обочину, в глубокий и рыхлый сугроб. Пожалуй, спешить некуда… Да и резина на колесах «девятки» только называется шипованной…

Ну и ночка! Карачун, значит? Безвременная смерть и таинственная злая сила?

Вскоре фонари кончились, шоссе сузилось до четырех полос, две из которых, по краям, больше напоминали сугробы, чем проезжую дорогу. В боковых окнах не было видно ничего, кроме уносившегося назад снега; сзади пристроился «рено» неопознанного цвета и светил фарами в зеркало заднего вида, слепя глаза, а спереди крутилась бесконечная снежная спираль, ввинчиваясь в мозг.

Поток встречных машин иссяк, и Зимин включил дальний свет, но видимость не улучшилась: свет отражался от летевшего в лобовое стекло снега и превращался в непроницаемую туманную стену впереди.

«Рено» не отставал и не обгонял, продолжая слепить глаза.