Октавия

— Я вижу много знакомых лиц, но, кажется, есть и новые, — он обратился взглядом к Стефану и Калебу. — Кто привёл?

— Я, — возникла Игнис после небольшой паузы.

Стефан услышал, как дёрнулся у неё голос.

— Что ж, давайте познакомимся. Вы скажете, что это ненужная формальность, но я предпочитаю знать, кто передо мной, — довольно хмыкнул вошедший. — Я — Ричард. Позвольте мне представить и моих товарищей: перед вами Линкольн...

Молодой человек в пенсне кивнул.

— Адам...

Тип бойкого вида подозрительно покосился.

— Моя душенька, Кассандра...

Девушка кокетливо сложила губки и одарила парней обворожительной улыбкой.

— Джонатан...

Пижон хитро улыбнулся.

— Игнис, если она вас не известна. Но вы, кажется, из одного лицея?

Она никаких телодвижений совершать вовсе не стала: суровая порода, ничего не скажешь.

— И наконец...

Ричард приблизился к незнакомке и взял ее за хрупкие плечи. Она едва различимо скривила лицо, но не отстранилась: терпеливо позволила ему наклониться.

— Октавия, моя жена.

***

Над поместьем разыгралась гроза, и тучи, не чернее самого неба в ночную пору, сомкнулись тугим кольцом. Октавия Винреско стояла у большого окна и, касаясь рукой стекла, умиротворенно смотрела, как месяц играет в прятки с ночным небом. Рука коснулась её плеча, она поникла главою, ощутив, как мерное дыхание расходится по её шее. Она смеряла пол испуганным взглядом.

— Скоро у нас будут гости,— его слова пленили ее хуже острого капкана.

Их гостиная, залитая светом, стала ей ненавистна.

Теперь она ненавидела свет солнца, ярко слепивший тусклые глаза; ненавидела музыку, хотя так раньше любила играть на фортепиано в присутствии людей; а больше всего ненавидела гостей, которые приезжали её мужу «отужинать». Всё говорили и говорили обо всём, а она сидела и корчила улыбку на воспаленных губах.

— Отчего твоей жене не сесть и не принять трапезу с нами? — голос Джонатана донесся до ее слуха.

— Я не голодна, спасибо, — тихо отвечала она.

Погруженная в тоску, Октавия даже не заметила, как господа и дамы уже прибыли в их поместье. За широким столом в свете люстры они заполняли комнату разговорами и смехом.

— Голубушка, ты же заморишь себя! — пропищала Кассандра. — Нам, упырицам, нужно особенно много есть: иначе превратимся в ходячий скелет.