У Мэйзи всё хорошо

У Мэйзи всё хорошо

Персиян Сезар

У Мэйзи всё хорошо

Лампочка на кухне светила серо-оранжевым (такой цвет вообще есть, или я его опять выдумала?), недолго ей осталось. Яичница в таких вынужденных сумерках казалась ещё неаппетитнее обычного: пережжённые края, запёкшийся желток, ещё эта сосиска нитратная. То есть, не знаю я, насколько она нитратная, но пахнет солёно. На вкус, наверное, тоже пересоленная.

На пузатом экране девушка в мальвово-красном костюме быстро-быстро тараторила: «…новое производство… буль-буль… операционный усилитель… буль… возрастающие нужды развивающейся промышленности…» Интересно, она сама понимает хотя бы половину слов, что говорит? И пиджак у неё странный, с сильно высокими плечиками, будто у неё там по подушке. Делает её похожей на перевёрнутый треугольник.

– Хватит пялиться в телевизор, – сказала мама.

Она опиралась на кухонную тумбочку, карауля, пока рисоварка не пикнет. Мама злилась – я видела поблёскивающую сетку чешуи оплётыша, вольготно расположившегося у неё на плечах. Его хвост ей как шарф, а когтистые лапы лежат на висках. Насчёт последнего не уверена: из-за терапии я перестала их четко видеть, приходилось довольствоваться лишь полупрозрачными контурами.

Но злилась мама не на меня. Значит, опять проблемы на работе? Наверное. Что ещё могло заставить оплётыша появиться?

– Ешь давай, – с хтонью на плечах мама всегда становилась колючей.

Я опустила взгляд в тарелку и потыкала вилкой в мягкий и рассыпчатый желток. Запах прогоркло-масляный. Есть не хотелось.

«Аналоговые устройства… буль-буль», – продолжала трещать ведущая, – «…автоматизация… перевыполнение плана…» Скука.

– В школе поем, – сказала я, отодвинув тарелку, и встала из-за стола.

Хтонь встрепенулась, и мама схватилась за виски. Должно быть, тварь выпустила когти.

– И для кого я готовила, – стон к концу перешёл на хрип.

Оплётыш раздулся в грудине, сбросил хвост и переродился в крадуна. Соскочив с плеч, он пошёл бесноваться по кухне. Полупрозрачный гадёныш перепрыгнул через грязную сковородку, отправленную в мойку ждать, пока не помоют. Он ощетинил спинной гребень, задел висевшие на сушке кружки, и те легонько звякнули. Я вдруг подумала, что давно мы с мамой не пили чай вместе.

«Мыр-ха…» – выдал что-то невразумительное крадун. При маме я не могла его прихлопнуть. С другой стороны – это же крадун, ничего он не сделает. Максимум ложку умыкнёт.

– Мэй? – мама выглядела обеспокоенной. – С тобой всё хорошо?

Я кивнула.