Тот, кто помнит

Сам заказал по Интернету, сам получил на почте, сам упаковал и сам вскроет вечером в сочельник. Радость, да и только.

Тем временем пришла пора растяжки. Майкл положил ногу на палку станка, развернул бедро, подал пятку вверх, а носок – вниз. При­ятная боль начала растекаться от сухожилий под коленом.

– Развернись к ноге, – скомандовал учитель, – два бедра смотрят точно в зеркало. Так, выросли! – крикнул он уже всем.

Лиам Макфергус был уже не молод, но ежедневные занятия не дали ему растолстеть. Его школа, единственная в городке, переживала не лучшие времена.

Молодежь интересовалась традиционными тан­цами все меньше, тем более что постоянно появлялись студии модных современных направлений. Джон Макфергус, его отец, – вот кто дер­жал все в кулаке. Тогда здесь царили порядок и дисциплина. Он мог од­ним взглядом заставить вывернуть стопы кого угодно. Старику удалось воспитать двух чемпионов Ирландии. Но он умер шесть лет назад, и с тех пор все пошло наперекосяк.

Разминка закончилась быстрее, чем обычно, вероятно, учитель сам хотел пораньше завершить дела и наконец-то предаться востор­женной рождественской суете – отправиться в центр города и в сиянии бесчисленных гирлянд, под звучание вездесущих хоралов всласть поо­хотиться за подарками.

– Ну, поразите меня своими жесткими! – насмешливо с долей са­моиронии заявил он.

Ученики послушно отправились на скамейку переодевать туфли, а затем один за другим снова выстроились напротив зеркала.

После мучительных упражнений на треблы, каты и клики мистер Макфергус снова хлопнул в ладоши и произнес:

– Девочки, покажите мне ваши джиги.

Эта фраза не сулила ничего хорошего. Майкл, единственный маль­чик в группе, понял, ему сегодня придется отдуваться одному, и у мас­тера припасено для него специальное задание, ясно какое.

Тем временем заиграл надоедливый Алан Бернс, и парень ис­кренне возжелал, чтобы это продолжалось как можно дольше, будто бы хотел оттянуть неминуемый конец. Но вот выступила последняя пара, преподаватель подошел к плееру и отключил музыку.

Вместо пространной уничижительной речи последовала лишь пара скупых комментариев на тему выворотности и подъема ног сзади. Следующая фраза прозвучала, как приговор судьи в черной шапочке:

– А теперь Майкл изобразит нам «Планксти Ирвин».

Да, ничего не могло быть хуже. Ведь он знал, придется танцевать именно «Ирвина», и все равно надеялся, что на сей раз его минует чаша сия.