Ветер будущей зимы

Дамир не очень ловко шагнул со ступеньки и встал рядом с товарищем. Они стояли там, и в глазах их плескалось нечто Котофееву непонятное.

– Где кроме своей комнаты может находиться Леонид… – лобастый назвал фамилию, и смысл этих слов дошёл до разума Котофеева с небольшой задержкой.

Усатый шевельнулся, его туфли скрипнули в наступившей тишине.

– Я не знаю, – сказал Бандура.

– И я не знаю, – сказал вслед за ним Дамир без обычного своего чуть нарочитого акцента.

Голоса их были тихие, умиротворённые.

Тогда усатый шевельнулся снова, и Бандура с Дамиром одновременно качнулись, вывалились в коридор и пошли.

Двигались они нелепыми маленькими шажками. Эта парочка протопала в полуметре от притаившегося Котофеева, и он разглядел на их лицах удивительное выражение: что-то среднее между благоговением и неудержимым восторгом, и в то же время оба они тихо – по-другому назвать это было сложно – скулили, и звук этот показался Котофееву таким мучительным и страшным, что он с трудом подавил в себе порыв сорваться с места и ринуться прочь. Они повернули за угол, и Котофеев услышал, как их тапки прошаркали мимо кухни и дальше, в конец коридора.

Скоро оттуда донеслись негромкие звуки, и Котофеев догадался, что они могут означать. Туфли лобастого и усатого уже вовсю стучали по ступеням где-то на нижних этажах, и Котофеев выглянул из своего укрытия. Он увидел, как в сумраке коридора Бандура и Дамир бьют друг друга, молотят кулаками изо всех сил – не видя ничего вокруг и не понимая, что делают, глухо, яростно и безнадёжно.

Тогда Котофеев понёсся со всех ног к своим.

Но и в комнате на седьмом этаже всё было не слава богу, и Котофеев даже на минутку позабыл о жутких ночных визитёрах. Никто не обрадовался Котофеевским покупкам, его прихода почти и не заметили.

На стуле недалеко от двери восседал растрёпанный Лосев, и рядом с ним стояли, как бы продолжая его удерживать, Генка и ещё двое.

«И кто на этот раз?» – подумал Котофеев и тут же увидел: на этот раз Лёнчик. Тот сидел на своём старом месте и сморкался в заляпанный кровью платок.

Лицо и волосы его были мокрые – видимо, только что умывался. «Не, ну на пятнадцать минут нельзя оставить!» – подумал Котофеев, убирая бутылки в холодильник.

Поймав Котофеевский свирепый взгляд, Генка отстранился от Лосева и посмотрел в его бровастое глыбовидное лицо:

– Ну, всё?

– Да всё, всё, – пробурчал тот, скучно глядя в пол.

Тут же все вокруг ожили, заёрзали, загомонили и задвигали стульями, кто-то побежал к холодильнику.