Муза

Под хламидой, как нетрудно догадаться, не было ничего, кроме роскошного тела демоницы.

— Д-да… — пробормотал он. — А… это ведь всё ты? Ты мне надиктовала? Спасибо тебе! Это было чудо!

Демоница ответила загадочной улыбкой.

— Я пришла не для пустых речей, — сказала она, и в её голосе прозвучали лёд и мёд. — Ты называл меня своей музой-вдохновительницей. А музу полагается потчевать и ублажать.

— Конечно! — спохватился он. — Я сейчас закажу что-нибудь… Или… Давай сходим в ресторан? Спорим, что ты не бывала в…

— Нам, насельникам Нави, потребна особая пища, — сказала муза.

И объяснила, что именно ей требуется.

От описания музьего деликатеса ему стало нехорошо. А муза Слепозмейка, тем временем, продолжала:

—…Конечно, ты — мой господин: ты призвал меня в Явь, освободил меня из заточения, и ты имеешь полную власть надо мной. Ты можешь оставить меня без пищи и без любви. Но я буду очень расстроена. Ты понимаешь?

О да, он очень хорошо понимал, что это значит. Мало того, что он больше не напишет ни строчки — просто потому, что в голову не придёт ничего содержательнее народной трёхбуквенной лексемы.

Его задавит такая депрессия, что долгая и непростая смерть от выпитой натощак бутылки уксусной эссенции покажется ему счастливым избавлением…

Первой жертвой стала бродяжка: наркоманка, бывшая зечка, мать-одиночка, сдавшая своё отродье в детдом, чтобы не мешал весёлой жизни — она была из тех, чьё исчезновение не заметит ни одна живая душа, и ни одна живая душа не загрустит о ней.

Он постарался подыскать такую кандидатуру в жертвы, жизнедеятельность которой была бы параллельно миру нормальных людей.

Но он не мог вообразить, что она будет так кричать…

Он понял, что выражение «сердце разрывается» — это не поэтическая гипербола. Первое жертвоприношение стоило ему микроинфаркта и седых волос; тогда он и начал бриться под ноль… А насытившаяся страданиями жертвы муза разлеглась на рваной коже и с игривой улыбочкой поманила его…

Ублажать потустороннюю тварь после того, как сам только что заживо освежевал безвинную, пусть и беспутную девицу — после этого либо покончишь с собой, либо чокнешься, либо сам станешь чудовищем.

Он остался жить (отчасти потому, что догадывался о том, каково будет его посмертие, и не торопился туда) и в здравом уме. Муза исправно наполняла его голову новыми идеями, которые обращались в стройные абзацы, главы и книжные серии, а те, в свою очередь, преобразовывались в цифры на счёте.