Зеркало

Тело не болит, но спроси про разум! Тело не болит, но спроси про душу. Спроси хоть что-нибудь, добрая женщина, добрая, но уставшая! Спроси, ответ последует.

Но Авера не спросила. Кротко кивнула:

–Я согласна.

Монтес с трудом подавила мрачный и печальный смешок – сколько знавала она всех этих наивных, ни о чём не спрашивающих и полагающих, что их тоска скрыта в седине да морщинах, а не в их сердцах? Но Монтес не судила. Начнёшь судить ещё и возомнишь себя богом.

А это уже опасно.

–Семь, – объявила Монтес, когда речь зашла о цене. И это было ещё одним милосердием. Она специально заломила цену, чтобы образумить, чтобы выдавить хотя бы вопрос: что будет за эти семь?

Но Авера могла себе позволить. Она согласилась, проигнорировав последнее милосердие, и протянула мешочек с подготовленным серебром. В пересчёте как раз семь золотых.

Монтес кивнула, приняла. Она сделала всё, что могла, но решать никогда не ей. Она поднялась, прошла в свою комнату, куда ход был закрыт всем гостям, неважно какого рода и племени.

Вернулась быстро, укола стальной иглой палец своей гостьи, капнула кров в серебряного цвета флакон с чем-то густым, закрыла, встряхнула,велела:

–Пей. До дна и не морщись.

Она покорилась, обещая себе, что это первый и последний раз, когда она делает что-то для себя и только. Дальше – Филипп и дети. Их милый дом. Их милая скучная жизнь, она к ней вернётся, да-да, вернётся, только вот сделает немного для себя, и…

Точно змея скользнула в горло.

Одна, другая, третья. Холодные, длинные змеи проникли в её горло и закрыли возможность вздохнуть. Она схватилась за горло, замычала, упала на пол, нелепо взмахнув другой рукой, к ногам сеньоры Монтес. Та стояла безучастна.

Если бы сеньора Монтес проснулась бы в хорошем настроении этим утром, её помощь была бы иной – она дала бы своей гостье какое-нибудь настоящее средство, но утро было паршивым, и вызвало оно у сеньоры Монтес лишь желание беспощадно и мрачно шутить.

Вот и пошутила.

Затягивалось тело Аверы Лозано в полупрозрачную пелену – это змеи, проникшие в её горло с напитком, лезли из её желудка, расползались в великом множестве, окутывали её руки и ноги, окутывали всё тело, давили горло. Она только билась на полу, пытаясь вырваться, но не получалось и не могло получиться.