Вторая тень

Вторая тень

Маша Старолесская

Вторая тень

Когда реальность начинала проскальзывать сквозь пальцы, Женька шла на вокзал и покупала билет до Т. Как только на турникете загорался зеленый огонек и вертушка тяжело подавалась вперед под женькиными напором, кто-то словно бы перещелкивал тумблер нормализации реальности, и мир принимал четкие очертания. Тень от урны снова становилась только тенью, а не черной собакой, готовой броситься из-за угла, и асфальт, местами провалившийся, местами треснувший, приобретал устойчивость.

Здесь пахло людьми, дымом дешевых сигарет, мусором и креозотом. Тянуло мочой из общественного туалета. Голос диспетчерши каждые несколько минут что-то невнятно говорил про отъезжающие и прибывающие поезда. Мимо пробегали какие-то сосредоточенные люди с чемоданами, мать одергивала громко вопящую дочку, двое парней с большими рюкзаками и веслами обсуждали что-то, размахивая руками. Женька смотрела по сторонам рассеянным взглядом.

Потом она два с лишним часа тряслась в электричке, прислонив голову к стеклу, заткнув уши наушниками, и думала о том, как славно было бы уехать навсегда в Т., устроиться в школу учительницей русского и литературы, вечерами вести в педколледже какой-нибудь интересный спецкурс, а по выходным собирать в уютной маленькой библиотеке, пахнущей пылью и книгами, молодежную литературную студию. По субботам она ходила бы на рынок за продуктами. Короче говоря, Женька хотела жить настоящей жизнью, поближе к почве и судьбе, подальше от менеджеров и эйчаров, эвентов, митингов и таргет-групп.

Ей уже давно казалось, что она находится на поверхности то ли воздушного шарика, то ли мыльного пузыря. Мир был ненадежен, виртуален и грозил в любую секунду лопнуть.

А электричка летела вперед, в Т., останавливаясь по пути, раскрывая зеленые двери и впуская дачниц с тележками и корзинами, суровых мужиков, дымящих в тамбуре, торговцев чудо-мочалками и бамбуковыми носками.

На вокзале пути Женьки и электрички разошлись: одна пошла в город, другая – в депо. Едва женькина нога ступила на разбитый асфальт, сердце ее запело. На небольшом пятачке смуглые, на каком-то гортанном языке говорящие мужчины ставили торговые палатки. Женщины вешали на плечики пестрые, расшитые люрексом, леопардовыми пятнами украшенные платья. На картонке раскладывала пучки зелени старушка в коричневом заношенном пальто и зеленом платке.