Сборный двор

Каждую из этих пар кроссовок, туфель, сапогов, казаков я однажды надел в последний раз. Сейчас я бы не сунул ногу ни в во то из того, что было свалено в шкафу. Мне казалось, что в глубине ботинка, куда не проникает свет, может завестись черное насекомое со множеством ножек. Этот страх был вполне обоснован, – в детстве я два года провел в Тунисе, и многократно замечал, как в туфли заползают скорпионы и неведомые мне насекомые.

Я перебирал взглядом обувь. В этих кроссовках я ходил на работу в течение двух лет. В туфлях я забирал на почте страшные письма, в них же бурно отмечал решение проблем, которые эти письма создавали.

Трекинговые ботинки два раза познали хрупкость желтых листьев и нежный первый снег. Но вот казакам еще рано на покой. Хорошая мягкая кожа, удобные и теплые. Каблуки только стерлись, зато цокали на всю улицу. Казаки я пока отложил в сторону. Но вот от остального необходимо избавиться как можно скорее.

С балкона я посмотрел на четырех разноцветных жаб. Черную, желтую, зеленую и синюю. Они были огромны, чернота их открытых ртов ввергла меня в ужас.

Синяя жаба питалась бумагой, желтая - пластиком, зеленая любила стекло. Черная жаба опустилась на самое дно. Ей было все равно, что жрать. Она же была самой вонючей. Мне не нравилось нюхать мусор, но везде он пахнет по разному. Возле общежития с кучей иностранных студентов контейнеры пахнут текилой, вином и презервативами. Возле жилых домов смердит дешевой водкой, картофельными очистками и памперсами.

Во всяком случае мне не хотелось бросать свою старую обувь на съедение жабам.

Это все равно что предать старых товарищей, прошедших с тобой по темным улицам, по чужим квартирам, по снегам и грязи. Товарищей не выбрасывают на помойку, не оставляют гнить в земле.

Я освободил шкаф и поставил две увесистые сумки в коридоре, так и не решив, что мне нужно сделать. Помойка исключена, контейнер для нищих, - хотя я и сам в каком - то смысле нищий, тоже исключался. Вся обувь была крайне изношена, подошвы отваливались, бледные кристаллы клея бессильно отражали свет, - вот и все, на что они были способны.

Третьего дня мне пришлось идти пятнадцать минут до автобусной остановки после ночной смены чтобы сесть в непривычный автобус. Я всегда садился на четырнадцатый, который утром подвозил новую смену на склады и предприятия. Но движение было ограничено из - за работ на одном участке. На путях перекладывали рельсы, сдирали старый асфальт. Загорелые рабочие выползли из вагончика и терлись возле экскаватора.