Мёд поэзии

В смысле, жуй, глотай и переваривай. И отложи свои проблемы на время, до офиса. Мне, кстати, тоже скоро выметаться — на конференцию еду.

Елисей густо покраснел, но удвоил усилия по изничтожению пищевых запасов. Когда они уже собирались выходить, приятель положил ему ладонь на плечо и заглянул в глаза.

 — Когда вся эта байда закончится, ты же мне расскажешь?

 — Обязательно. Если закончится чем-то внятным, — пообещал Дозорный, на что Аркадий хлопнул по плечу еще раз.

 — Закончится. Есть такое предчувствие… Ну, удачи тебе!

Они попрощались, и Елисей направился в сторону припаркованного за домом автомобиля.

В этот раз все произошло еще нахальнее. Вот он достает из кармана ключи, вот нажимает на кнопку, отключающую сигнализацию — на чары надейся, а сам не плошай. Вот протягивает руку, чтобы открыть дверь. Вот собирается переложить ключи из одной руки в другую. И с известным ужасом осознает, что между пальцами есть еще что-то.

Листок был совсем небольшой, будто выдранный из записной книжки.

В первую очередь убедившись, что тот выглядит в Сумраке ровно так же, как и два предыдущих, Елисей принялся рассматривать его в реальном мире. Бумага как бумага. В клеточку. Почерк какой-то неуверенный, словно человек устал. Никакой ауры, никаких следов — все как всегда.

Но едва Дозорный принялся читать стихи, сзади раздался тихий, задумчивый голос, вторивший строчкам в его голове:

Как умирает зной

Стылой вечерней порой,

Дышит некто пустой,

Встав за моей спиной.

Может быть, кто-то другой,

Может быть, кто-то Иной

Пропастью ледяной

Следом идет за мной.

Приложив чудовищное усилие воли, чтобы не подпрыгнуть и не обернуться, Елисей поднял взгляд от написанного и произнес в никуда:

 — То есть, здравствуйте.

Голос хихикнул:

 — И тебе привет. Понравилось?

 — Как-то очень… безысходно, — подобрал слово Дозорный. — Первое было веселей.

Голос снова хихикнул. Тогда Елисей набрался смелости и спросил:

 — Кто ты?

 — Этот вопрос некорректен в моем случае, — голосу явно доставляло удовольствие давать ничего не объясняющие объяснения.

— Скорее, можно спросить: что я делаю?

 — И что же ты делаешь?

 — Я делаю так, чтобы стихи рождались на свет. Это моя суть, это мой смысл, это моя… ну, наверное, жизнь. Хотя на самом деле я и не живу.

Елисей начал медленно оборачиваться, чтобы не спугнуть незваного гостя, и ожидаемо увидел… пустоту.