Хорошая девочка

Нерешительно отступаю и кошусь на дверь старика. У него же должен быть телефон, да? Перед глазами всплывает образ раздутого трупа, лежащего на грязных простынях. На этот раз ещё и с отгрызенной ногой.

Нет уж, я туда не пойду.

Клепа, выбежавшая за мной, жмётся к бедру и поскуливает. Видимо, чувствует моё беспокойство. Погладить бы её, но на меня накатывает волна тошноты, когда я смотрю на влажный нос, чёрные блестящие губы и торчащие между ними острые клыки.

Но позвонить нужно по-прежнему, и поэтому я плетусь наверх, к МарьМихалне.

А у неё на площадке будто война была! Ведь только летом ремонт в подъезде закончили, а здесь уже все стены в каком-то говне измазаны, да ещё и исцарапаны. Свежая штукатурка звонко хрустит под ногами, в воздух при каждом шаге поднимается облачко пыли.

Зелёная стальная дверь МарьМихалны тоже как после нашествия печенегов: изодранная вдоль и поперёк, изрисованная мелом и кирпичом – крестики, крестики, крестики – вместо глазка дырка, заткнутая связкой оплавленных церковных свечей обгорелыми фитилями наружу, нижний край отогнут и как будто изжеван.

Стучусь в неё – звонок вырван с проводами – ногами, руками:

– Мария Михайловна! Это я, Настя из квартиры снизу! Мне надо позвонить!

Минут через пять, о чудо! слышу за дверью грузные шаги и тяжёлое захлебывающееся дыхание:

– Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси!..

– Мария Михайловна, я…

– Уйди прочь, ведьма! – пыхтит баба за дверью. – Изыди, дрянь такая! Изыди!

У нас что, тут распылили что-то, пока я в отключке валялась, что все с ума посходили?!

Одна квартира на этом этаже не жилая – владельцы затеяли ремонт и наняли гастарбайтеров, которые от рассвета и до заката высверливали новые комнаты из цельного куска бетона – по-другому время работы перфоратора было не объяснить.

Зато в третьей обитал вполне себе симпатичный рыжеволосый парнишка, въехавший по весне практически одновременно со мной. Я стучусь к нему, жду, для верности дергаю ручку. Дверь поддается и с тихим скрипом отворяется, впуская меня в темноту тесной прихожей.

И сразу накрывает тревога. Куртки сорваны с крючков, валяются на полу вперемешку с домоткаными половиками и обувью. Хаос полный.

Я нерешительно топчусь на пороге, затем зову:

– Сергей!..

Так его, вроде, зовут?

Но никто не отвечает. Клëпа просовывает в прихожку свою тонкую морду, отрывисто тявкает и недовольно ворчит. Я оттесняю её обратно в подъезд и захлопываю за собой дверь.

Что происходит, черт, возьми?..