Ведьмин внук

Артёму приходится ухватиться за боковину, пережидая головокружение, прежде чем снова заглянуть под кровать, хотя он и понимает бессмысленность этого. Кота в комнате нет, и Артём уже начинает сомневаться, а был ли тот вообще.

— Ну и сиди в своей мантии невидимке, раз так хочешь, — ворчит Артём, выключая свет и забираясь под одеяло. — Главное по углам не нагадь и тапки найди.

Он ёжится от разрастающейся внутри дрожи и плотнее кутается в одеяло, подтягивая колени к груди.

На грани сна и реальности, когда нет сил даже открыть глаза, Артём чувствует, как что-то опускается на бок, принося с собой одновременно лёгкую тяжесть и отгоняющее лихорадочную дрожь тепло.

Тихое мурлыканье служит колыбельной, окончательно погружая его в сон.

* * *

Артём размазывает овсянку ровным слоем по тарелке не спеша подносить ложку ко рту. Редкие кусочки клубники, выглядывающие из общего месива, смотрятся каплями акварели, будто кто-то тряхнул испачканной кисточкой над тарелкой. Бледно-розовые точки на светлом фоне зацепляют внимание, отвлекая от общей картины.

— Хватит играться, ешь, — недовольно требует сидящая по другую сторону стола мать и отставляет в сторону кружку.

Одетая в классический деловой костюм и накрашенная, несмотря на субботу, она поглядывает на часы, будто ждёт чего-то.

Артёму даже не нужно говорить чего именно. Если мать на выходные куда-то срывается, то это наверняка рабочее мероприятие, которое непременно нужно осветить. И плевать, что выходной. У журналиста они условные.

— Ненавижу овсянку. И ты это знаешь, — Артём зачерпывает ложкой успевшую остыть и от того стать ещё более склизкой и неприятной кашу и снова отправляет её в тарелку. — Не готовила бы, раз времени нет, я бы сам...

— И снова сидел бы на бутербродах. Как вчера, — парирует мать, поджимая губы и снова смотря на часы. — И время у меня есть. Такси приедет лишь через десять минут. Так что никаких бутербродов. Ешь.

Артём глотает готовое сорваться с губ ворчание и внезапно вспоминает.

Два дня пока Артём температурил, прячась под одеялом, тот был рядом. Он ощущал его тяжесть и тепло, слышал мурлыканье, но больше не видел.

Артём решительно отодвигает от себя тарелку. Есть это он точно не будет.

— Ты не видела вчера кота? Такого большого и пушистого?

Если его кто-то ещё видел...

Ответ Артём видит по глазам и по недоуменно нахмуренным тонким бровям, будто мать пытается то ли понять о чём он, то ли вспомнить.