Ведьмин внук

Общий дружеский чат встречает Артёма смесью из мемов, вопросов о здоровье и переругиванием Алины с Лёней, что неудачно пошутил про воспаление хитрости. За что в итоге и получил.

«И ещё наверняка получит в реале» — хмыкает Артём, отстукивая в чат: «Жив, нездоров, надеюсь, в понедельник буду огурцом».

Тут же прилетает закономерное и насмешливое: «Зелёным и в пупырышек?» вместе со стикером крутого огурца от Лёни.

Вкинув стикер из той же серии в ответ и заблокировав мобильник, Артём поднимает голову и замирает.

В подсвеченной сумраком хмурого полдня гостиной тень на стене рядом с диваном выглядит чужеродно. Человеческий силуэт будто нарисован акварелью прямо на обоях: чуть размытый по краям, но при этом объёмный. Чужой.

— Поиграем?

Шёпот касается уха лёгким холодком. У соседей принимается бормотать телевизор, но дальнейших слов разобрать не получается, зато нос улавливает лёгкий запах гари: горьковато-кислый с металлическим привкусом.

Артём сглатывает сухим, чуть саднящим, горлом и делает поспешный шаг в гостиную.

Пусто. Некому отбрасывать тень, да и тени... нет.

Сероватая в сумрачном свете стена рядом с диваном теперь пуста.

— Вор, — бормочет телевизор у соседей и захлёбывается скрежещущими помехами.

«Вор» — повторяет про себя Артём, цепляясь за слово и чувствуя, как сосёт под ложечкой.

— Я ничего не крал, — уверенно чеканит он, отвечая пустоте. Довольно глупо, но промолчать отчего-то не получается.

Бабка тоже назвала его вором.

«Тоже?..»

Артём ловит себя на абсурдности мыслей и смешливо фыркает, зачёсывая волосы назад.

«У меня снова поднялась температура» — успокаивает себя Артём спустя кружку чая с лимоном и один бутерброд с сыром.

В гостиной всё так же сумрачно, пусто и... никаких теней. А в комнате, у стены рядом со шкафом, стоит блюдечко. Пустое и чистое, будто бы вылизанное.

Глава 3

Грязь никак не удаётся отряхнуть с руки. Тёмные песчинки так и липнут к правой ладони, чернотой забиваются под короткие ногти, будто Артём землю не зачерпывал, а скрёб.

Земля забивается в линии на ладонях, очерчивая их чёрным, будто маркером, растекается по коже тёмными мазками и оставляет следы на джинсах, когда Артём вытирает о них руки.

— Три не три, всё равно не отмыться, — шелестит голос у самого уха, и влажный холодок лижет затылок.