Ведьмин внук

— Давай, садись, чего застыл?

— Что-то случилось?

Артём не помнит, когда последний раз бабка была такой доброй. Чтобы вообще заваривала ему чай. А сейчас ещё и печенье где-то нашла.

— Просто хочу извиниться. Неправа была, вспылила.

От этих слов Артём ещё больше теряется: «Извиниться?..»

— Баб, может у тебя температура? Или давление скакнуло? Померять?..

— Сядь ты уже! Даже извиниться нормально не даёшь, окаянный!

Стоит бабке ругнуться и возникшее напряжение отпускает Артёма.

— Ну?

— Что?

— Ладно, — тяжко вздохнув, бабка начинает заново: — Я не должна была ругаться, ты ведь ничего не знаешь.

Прости, вспылила. Но и ты меня пойми, такое не каждый день случается. Давай так, ты вернёшь то, что взял и мы забудем что было, хорошо?

От этого пристального, немигающего взгляда хочется передёрнуть плечами, но Артём только спрашивает, стараясь не выглядеть грубо:

— Баб, что я взял?

Что-то смутное вертится в памяти, будто это уже было, будто бабка уже требовала от него вернуть что-то и называла вором.

Однако ухватить мысль за хвост так и не получается. Слишком уж пристально смотрят тёмные, почти чёрные глаза.

— Верни то, что взял и мы обо всём забудем.

— Что я взял? — снова повторяет Артём, желая понять, в чём его всё-таки обвиняют.

— Ты либо отдашь это по-хорошему, либо по-плохому. Выбирай.

— Что я взял?..

Чёрные глаза, кажется, смотрят в самую душу и Артём как-то внезапно вспоминает, что бабка мертва. Он помнит тот момент, когда она перестала дышать.

Дыхание перехватывает и у самого Артёма.

— Силу, — выплёвывает бабка, подаваясь вперёд. — Верни ведовскую силу, негодник. Не твоя она!..

Артём вздрагивает, подскакивая на стуле и просыпаясь. Крик застывает в горле, зато за спиной кто-то даёт волю своему испугу.

Вокруг всё та же зеленовато-белая кухня, только лампа под потолком светит не в пример ярче, а на столе, помимо кружки со смайликом, лежит надкусанный бутерброд с колбасой.

Артём оборачивается, но за спиной оказывается всего лишь мать: бледноватая, растрёпанная со сна и испуганно прижимающая руку к животу.

— Прости, напугал?..

Он рассеянно запускает пальцы в волосы, зачёсывая и так растрёпанную чёлку назад.

— Парикмахер по тебе плачет горючими слезами, — вместо ответа качает головой мать. — Когда стричься пойдёшь, горе луковое?

— Как только, так сразу, — обещает Артём, подхватывая со стола надкушенный бутерброд.