ЛИМБ

– Пей! Всех нас погубишь!

По лицу молодой женщины текут слёзы. Губы сводит, пальцы, сжимающие кружку, дрожат. Обжигающий яд, глоток за глотком, стекает по горлу, дурманит голову и вяжет желудок. Схватки усиливаются. Вернее, наступает одна сплошная схватка, без перерывов и надежды на отдых.

– Работай, дева, – приговаривает шаман, отвернувшись. Теперь он кажется спокойным и совсем не обращает внимания на то, что ветер снаружи вот‑вот сорвёт с домика хлипкую крышу. – Работай. Быстрее родишь – быстрее всё это закончится…

Тем временем, майор, прикрывшись от непогоды шинелью, стучался в двери окрестных хижин в поисках «гонца».

Ему срочно нужно было отправить телеграмму в Москву. Желающих пускаться в путь в столь нелёгкий час не находилось. Одежда мокла, отчаяние нарастало. Наконец, в одной из избушек хмурая бурятка согласилась послать на почту своего младшего сына. Не просто так, разумеется. Попросила большую сумму денег и, вдобавок, «штурманские» наручные часы.

Взамен у хозяев нашёлся маленький, неровно оборванный листок коричневой бумаги и обломок уголька, которым в селе писали вместо карандаша.

«Жена рожает, – вывел военный трясущейся рукой. – Кажется, у нас всё получилось. Свяжусь с вами позже. Если останемся в живых».

На обратной стороне он написал номер телефона, чьи‑то имя и фамилию.

Сын бурятки затянул потуже короткую куртку, сел на пегого коня и, согнувшись, стремглав поскакал в город – сквозь ветер, гром и стену проливного дождя.

Спустя несколько часов, когда он вернётся в село с ответным посланием за пазухой, ураган уже закончится.

Потеплеет. Яркое солнце осветит груды разрушенных деревенских избушек и сараев. Только одна‑единственная хижина шамана в тот день устоит перед безжалостной стихией, остальные дома окажутся полностью уничтоженными. Некоторые жители спрячутся в погребах, некоторые разбегутся, некоторые погибнут под завалами. Паренёк будет долго искать среди руин того самого столичного военного, но найдёт в итоге лишь его бесхозную фуражку под упавшим забором.

Он тихо заглянет в дом колдуна, увидит там спящую роженицу, а на груди у неё – мирно сопящего новорожденного мальчика с пуповиной, перевязанной верблюжьей шерстью.

Шаман и его бабка тоже уснут у потухшего очага, и тревожить их он не решится.

Выйдет – и так и останется стоять посреди залитой солнечным светом дороги, держа в руках короткую телеграмму.

На мятом жёлтом листке бумаги будет блёклыми буквами напечатан ответ, пришедший из Москвы:

«Феникс или змей?»

Глава 1.