Преступник

— К слову, — спросил узник, — зачем меня привели?

— Началась война, — голубые глаза Уизли потемнели, как грозовое небо. — С магглами. По всему миру. И пока что она идет не в нашу пользу.

— Серьезно? Не в вашу пользу? Неужели эти глупые несчастные магглы, на которых маги всегда смотрели с усмешкой, хорошенько наваляли вам? В чем дело, мистер Уизли, они не оценили вашу коллекцию штепселей? Или, может, они узнали, что для большинства волшебников они — второсортный скот, годный лишь на убой? Или, быть может, они узнали, что именно по вине магов началась Вторая Мировая война, унесшая жизни миллионов обычных людей?

— Тебе не все равно?

— Да мне плевать, если честно, — признался арестант.

— Я только не пойму, как это касается меня?

— Тебя доставят в Министерство, на заседание Визенгамота. Недавно было принято решение задействовать в войне заключенных. Не всех, конечно, но после долгих дебатов было решено привлечь еще и тебя. Из-за, скажем так, твоих навыков и несомненного боевого опыта.

— И что мне за это будет? Полная амнистия? Говорю сразу — если нет, то я предпочту сразу же вернуться в свою камеру и забыть об этом разговоре.

— Я бы с удовольствием так и поступил! — прорычал Уизли. — Но решать, увы, не мне. Авроры! Он ваш!

***

В центре трехстороннего амфитеатра стояло кресло с цепями, и сейчас взоры всех присутствующих были прикованы к человеку, который в нем сидел. Грязная роба, не менее грязная кожа, длинные засаленные волосы и такая же борода.

И яростный огонь полыхающих глаз. Человек, которого в срочном порядке доставили из Азкабана, вовсе не выглядел сломленным тюремным заключенным. Он внимательно разглядывал присутствующих, постоянно натыкаясь на перекошенные от ярости лица. На других же читался в основном страх.

Его боялись, и он прекрасно об этом знал. Боялись, когда он возвращался из очередного рейда, залитый чужой кровью с головы до ног. Боялись, когда после боя он оставлял за собой очередное пепелище и горы трупов.

Боялись, когда он рвал на части последние линии обороны отчаявшихся Пожирателей, решивших, что если они прикроются заложниками, то это их спасет. Не спасло. И не могло спасти. Там, где появлялся он, милосердию не было места.

Слишком рано он узнал, что на войне нет места сантиментам, праведности и честности. Очень скоро стало ясно, что на Экспеллиармус противник отвечал Авада Кедаврой.