Преступник

Там, где министерские маги пытались действовать по правилам, Пожиратели давно отбросили их в сторону и более ничем себя не ограничивали. И ему пришлось принять их правила игры. Стать ужасом как для своих врагов, так и для союзников. Все чаще он видел страх в глазах друзей, понимая, что друзьями им больше не быть. Он не просил прощения и ни в чем не раскаивался. Он убивал ради них, зная, что не услышит в ответ и слова благодарности. В спину летели другие слова.

Палач.

Убийца. Монстр. Он принял свои новые имена со смирением, не задумываясь и не оглядываясь назад. Его путь был ясен.

Председатель Визенгамота, Кингсли Шеклбот — по совместительству Министр Магии — встал со своего места и призвал всех к вниманию:

— Данное экстренное заседание Визенгамота было собрано, так как…

— …Так как вы настолько обделались от страха, что готовы принять помощь даже от меня, — хрипловатый голос прервал чернокожего министра, заставив всех содрогнуться.

— Удивительно, почти четырнадцать лет назад каждый из вас клялся чуть ли не магией, что больше никогда не посмотрит в мою сторону, не произнесет моего имени и уж тем более никогда не примет от меня протянутой руки. Можно подумать, я собирался вам ее протягивать. Так что же вдруг изменилось? Вы все вдруг обнаружили, что ваша магия и ваши глупые правила не защищают вас от бомб, пуль и ракет магглов? Какой ужас для всесильных волшебников обнаружить, что не такие уж они и всесильные.

— Вы закончили? — чернокожий маг посерел лицом, с трудом сдерживая смесь ярости и ужаса. Сидящий в цепях волшебник вызывал чувство неконтролируемого страха.

— О, простите, ваше сиятельство, я не хотел прерывать вашу блистательную речь, — узник в открытую издевался над Шеклботом и даже не думал этого скрывать.

— В связи с тяжелой боевой обстановкой и ростом потерь, нами было принято решение задействовать в боевых действиях заключенных Азкабана, дабы дать им шанс реабилитировать себя в глазах общественности.

— Можно вопрос? — вновь вмешался арестант. — А кто именно будет определять уровень моей реабилитации? Я спрашиваю потому, что прекрасно вижу, как вы на меня смотрите. И что-то меня терзает подозрение, что по окончанию войны, если мы, конечно, ее переживем, нас снова отправят в Азкабан.