Мизгирь

Но это ж надо так себя запустить! Эй! Тихон? Ты куда понёсся-то как угорелый? Да что за день-то такой, а? Эх, тьфу на вас, только от дела отвлекаете...

***

– Вот! С этого ракурса... Давай! Уважаемые телезрители!...

Бойкая девушка в идеально сидящем костюмчике лазурного цвета и рыжей каской на белокурой голове, делала пробные дубли, дабы её коллеги могли подстроить камеры под свет, настроить звук и подобрать оптимальные ракурсы для съёмки.

К воодушевлённому лицу приклеилась профессиональная улыбка. Она любила эти места.

Заповедные, как их называл её дедушка. Было немного грустно оттого, что деревню, где она в детстве проводила по целому лету, вскоре снесут. Но прогресс требовал место, а работодатели требовали соблюдать сценарий. В любом случае она планировала навестить деда после окончания съёмок, и в который раз попытаться убедить в том, что на переезде жизнь не заканчивается, а природу не затронут больше необходимого для трассы.

По отмашке из машины представительского класса вышел довольно-таки грузный и высокий мужчина в дорогом костюме.

Подошёл к улыбающемуся прорабу и пожал ему руку. Тот протянул ему каску с не менее приветливой улыбкой.

–... Но безопасность на стройке – превыше всего!..– продолжала чётко выговаривать текст репортёр, поглядывая по сторонам, пока операторы наводили объективы на упомянутого в речи спонсора. И тут улыбка сползла с её лица, и она удивлённо замерла, слегка наклонив голову набок.

– Эй! Стоп, снято... Ну ты чего? Текст забыла? Давайте-ка, перерыв пять минут.

Повтори всё, и будем уже снимать начистую, чтоб весь день тут на комарье не торчать... – проворчал режиссёр видеоролика, прихлопывая очередное докучливое насекомое. – От-тварь...

Наконец, он обратил внимание на предмет замешательства и потери речи репортёра:

– А это у вас что за... сотрудница? – вопросил режиссёр, обращаясь сразу ко всем присутствующим.

Пожилая женщина в драном устаревшем платье, натянутом на чрезмерно раздутый живот так, что ткань натянулась и обнажила тощие колени, вперевалку ковыляла в сторону всё ещё показательно улыбающегося спонсора.

У режиссёра задёргался глаз. Сама бабка была худосочная, с впалыми щеками на морщинистом лице с немигающим взглядом. Сухие, тонкие ножки, казалось, вот-вот сломаются под весом той туши, которую она тащила. Что-то в этой бабке ему категорически не нравилось. Он даже не сразу обратил внимание на то, что его вопрос оставили без ответа.