Шелковый платок

Шелковый платок

Сергей Леппе

Шелковый платок

Блюменфельд сидел в летнем кафе и потягивал черный кофе. Его бледное как больничный кафель лицо выражало полную индифферентность, но на самом деле он непрерывно сканировал окружающее пространство. Как вышка связи он возвышался над остальными посетителями и отлавливал от них сигналы. Но не визуальные, не радиосигналы, и даже не сигналы семафорной азбуки. Блюменфельд считывал чужую душевную боль.

Конечно, если в понедельник утром поехать в переполненном трамваае, душевной боли будет гораздо больше, но то будет поверхностная боль: “Как хочется спать…”, “Зачем я вчера столько выпил…”, “Хочу кофе, хочу кофе, хочу кофе”. Блюменфельда же привлекала боль глубинная, скрытая за гламурным фасадом, которую и сам-то человек не всегда осознавал.

Вот хотя бы девушка в персиковом платье. Она уже полчаса расписывала подруге, как Данёк свозил её во Вьетнам и какие там странные аборигены. А на самом дне, на её самой глубине слабый придушенный голос кричит: “Меня никто никогда не любил, кроме Виталика, а Виталик не в счёт!”

Блюменфельд прислушивался к этой боли, принюхивался, и уже собирался занести персиковую девушку в список своих ближайших визитов, как пришел Шульц.

Шульц плюхнул на соседний стул огромный футляр не то от саксофона, не то от гобоя, втянул воздух носом и покачал головой:

— Всё закомплексованных девиц отлавливаешь?..

Блюменфельд виновато улыбнулся, на что Шульц вынул из кармана черного пиджака небольшую книжку в мягкой обложке и кинул на стол.

Блюменфельд дотронулся до неё пальцем, похожим на лапу паука-альбиноса:

— Что это?

— Подарок.

— “Шелковый платок”, — прочитал Блюменфельд, — “в своем новом романе восходящая звезда реалистической прозы Елена Борисова исследует, как насилие разрушает жизнь женщины”. И?..

— Дальше читай.

— “Елена родилась и живет в Энске”.

— В Кировском районе, — сказал Шульц, — я выяснял.

— И почему нам это интересно?..

— Открой сто пятьдесят третью страницу.

Блюменфельд открыл и быстро пробежал глазами. Потом прочитал ещё раз, но медленнее.

— Да ты что!.. — опять заглянул в текст, — надо идти!

***

Два господина в черных костюмах — один высокий и смертельно бледный, а второй короткий и возмутительно румяный — стояли в кисломолочном отделе одной из Пятерочек Кировского района и крутили в руках по бутылке питьевого йогурта.

— Кажется, она, — прошептал Блюменфельд, когда женщина лет тридцати с не слишком запоминающимся лицом открыла холодильник с творогом.