Пять минут до рассвета

— А если бы они их украли? — Марк попробовал вообразить, как отдаёт деньги на похороны дедушки его друзьям, которых никогда не видел. Не смог.

Варя пожала плечами.

— Ну, тогда её тело осталось бы лежать в морге. Честно: мне всё равно, Марк.

— Ты так не любила её?

— День её смерти был для меня как праздник, — слова резанули скальпелем.

До самой могилы они молчали.

— Ничего себе! — не сдержал возгласа Марк, когда они добрались. — Это её подруги высадили?

Варя не ответила. С могилы глядели любопытными жёлтыми глазами белые с лиловой кромкой, похожей на пятна пролитой туши, цветы.

Такие рисуют на чайных сервизах, но таких Марк не видел ни на одной клумбе в городе.

— Я не разбираюсь в цветах, — он присел возле могилы и осторожно коснулся лепестков, будто дорогого старого фарфора. — Они должны сейчас цвести? На улице-то прохладно.

Он повернулся. Варя молчала и, не отрываясь, смотрела на могилу. Её рука дрогнула. На миг Марку показалось, что Варя резко наклонится и яростно оборвёт цветы, но пальцы всего лишь ещё сильнее, чем пару минут назад, вцепились в подлокотник.

— Слушай, а… — он сглотнул, не зная, как спросить о том, что давно мучило, — а какой она была для тебя?

Как ни старался, он не мог представить, как Нина Игоревна, привечавшая его в доме будто собственного внука и имевшая десятки друзей, могла вызывать у кого-то хоть толику неприязни. Это таких, как она, зовут «бабушками-одуванчиками». Глядя на неё, Марк всегда вспоминал всё хорошее, что есть в мире.

— Она всегда совершала задуманное, — ровно заговорила Варя, не смотря на него.

— Даже если это причиняло другим боль. А так обычно и бывало.

— Идём, — глухо произнесла она. — Пойдем отсюда. Уродство, как я и думала.

— Ладно, пошли, — он запнулся. — Прости.

Варя только покачала головой.

Второй раз он увидел фиолетовый цветок, когда стало совсем прохладно, хотя выпавший за последние два дня снег успел растаять. Покрытый пылью, будто сединой, цветок рос прямо возле гаражей, но его лепестки не увяли и держались стойко, как залакированная причёска.

Цветок Марк высмотрел за худыми ногами детей лет восьми. Он, не раздумывая, пошёл к ребятам.

— Вы его не рвите, — сказал он. — Он, наверное, редкий. Как тут только вырос?

Светловолосый мальчик в красной дутой куртке посмотрел на него расширенными глазами.

— Вы что? — тонко заголосил он. — Его и нельзя рвать!

И прежде, чем Марк успел спросить, девочка в мятном пальто добавила шёпотом:

— Это Старухин цветок.