Дети проходных дворов

Дети проходных дворов

Kris Møklebust

Тот, кто уходит

Юська выходит гулять очень рано — на улице ещё даже трамваи не дребезжат. Ныряет из подъезда в утреннее солнце, гладит по очереди всех котят в старой собачьей будке у дома и сразу же уходит в сторону трамвайных путей, пальцем пересчитывая лёгкие светлые монетки в ладони. Юська гуляет так, чтобы не столкнуться с нами. 

Юську зовут Юрой. Но Юрой его называют дома и в школе, а мы зовём его Юськой. Юська старше нас, но дурачится, как будто в два раза младше, у Юськи строгая бабушка, весёлая собака спаниель и здоровенный шрам на пол-лица, который мешает ровно улыбаться. Из-за шрама Юську дразнят в школе; мы называем его Джокером, он обижается — думает, что это тоже со зла. 

Я бы и не вспомнил про Юську, если бы лето не началось с него. Мы вылезли из поезда в пять утра, на два дня раньше запланированного, голодные и невыспавшиеся, и сразу же помчались через весь город к бабушке домой; вот только войти мне не дали, а сказали посидеть у подъезда. У подъезда я сидеть не хотел. Пришлось ходить вокруг дома. Было очень обидно, зло и яростно, и пинать камешки не помогало, но покрупнее ничего не подворачивалось. 

Зато подвернулся Юська. Вернее, не то чтобы подвернулся, просто резко вышел из-за угла дома, чуть на ногу не наступил. Можно было сорваться на нём, но я не стал. 

— Ты куда это собрался? — спросил я Юську. Он улыбнулся в ответ своей придурковатой косой улыбкой: 

— Гулять. 

— Один? — зачем-то переспросил я. 

— Один, — эхом согласился Юська. 

— Можно с тобой? 

Он удивился. Даже рот приоткрыл. Но в конце концов кивнул, шагнул вперёд уверенно, не оборачиваясь — как будто точно знал, что я пойду за ним. 

Я догнал Юську только у остановки. Большие дурацкие часы на фасаде дома напротив показывали семь-четырнадцать, и секундная стрелка неслась по кругу — совершенно несусветная рань. Не успел я спросить, что мы тут, собственно, будем делать, как из-за угла дома вылез трамвай и медленно покатил к остановке. Юська подмигнул. Влезая вслед за ним в полуразвалившийся вагон, я нащупал в кармане несколько монет. 

— Куда едем-то? 

— Увидишь, — снова подмигнул он. 

На спинке переднего сиденья было криво нацарапано "Юська" — наверняка давно, но надпись ещё держалась. 

Остановок пять или семь Юська просидел молча. Когда за окном вместо старых кирпичных домов замелькали ряды свежепостроенных многоэтажек, он начал беззвучно считать.