Там, где чудища живут

Там, где чудища живут

Kris Møklebust

Часть первая

— Ты нравишься моему чудовищу.

Сказала совершенно невозмутимо, так, что он сначала даже не понял, в чём соль. А обдумав — рассмеялся, обнял неловко, поцеловал в лоб: недостаточно серьёзно, чтобы предположить что-то большее, но чтобы точно компенсировать своё, не обременённого выдумками дурака, присутствие в этом восхитительном месте и рядом с ней.

И тогда вечер потёк своим чередом: то неспешный и тёплый, как глинтвейн или грог в тяжёлой деревянной кружке, то приятно искрящийся, как бенгальская свеча в полутёмной комнате. Так что и сам не заметил, как отведённое время закончилось, реальность вернулась обратно — и стало ясно, что с другого конца города добираться до дома придётся исключительно пешком. Не расстроился. Только вздохнул задумчиво, легко улыбнулся чему-то своему и смело шагнул с бордюра в ночь.

Пока шёл, так толком и не понимая, в нужном ли направлении, луна следовала неотступно, как ей и полагается: подглядывала из-за острых крыш, притворялась то фонарём, то отражённой вывеской. Всегда считал это добрым знаком, особенно если луна полная, круглая как зрачок. Поэтому расслабился совсем; даже засвистел какую-то дурацкую мелодию, то ли неуловимо знакомую по старым кассетам, то ли здесь и сейчас подсказанную ритмом сердца спящего города. Поймал себя на том, что и собственное сердце колотится в каком-то необычном ритме: так приятно оказалось влюбиться, будто на свете нет ничего более вдохновляющего.

Согласный с этой нехитрой мыслью, восхищённо обнял по очереди кованый столб фонаря, незнакомую собаку и изогнутый узловатый ствол глицинии; отсалютовал падающей звезде, совершенно не готовый загадывать ничего кроме «пусть всё будет как есть»; собирался заговорщически подмигнуть луне, но обернулся и увидел её круглый серебристый диск с совершенно другой стороны, чем искал — видно, был слишком счастлив, чтобы как следует наблюдать за окружающим миром, не имеющим сейчас совсем никакого значения.

Подмигнул, как и хотел. Простучал мелкой монеткой по полым трубам какого-то забора, подыграл сам себе стуком каблуков по мостовой, а мироздание подарило далёкий шёпот непонятно что делающего ночью на линии трамвая; тогда, подумал, луна может быть прожектором — и подставил лицо слабому свету, на этот раз, правда, с нужной стороны струящемуся.