Молчун

― О! Неужели он сам тебе сказал:

― Я так соскучился по тебе, прилипала, приезжай скорее! ― и она противно засмеялась.

Взбесившись, схватил со стола книгу и запустил в сестру, но она ловко увернулась и выбежала за дверь, крикнув напоследок:

― Не жалуйся потом, что тебя не предупреждали, недоумок: увидишь, как он берёт нож ― беги. Может, и повезёт. Ах, прости! Я забыла, что бегаешь ты плохо, ― и её каблучки застучали по лестнице.

Линн намекала на то, что я слегка прихрамывал, после того, как в детстве упал с той самой лестницы, по которой она сейчас убегала.

Это было подло, говорить такое ― разве я виноват в том, что кость срослась неправильно? Доктор сказал, что после операции я перестану хромать… когда-нибудь, наверное. Только когда она будет, эта операция. Впрочем, я не собирался переживать из-за слов ненормальной сестрицы ― меня ждала встреча с Риком, а это куда важнее.

Мама не возражала против моей поездки к брату, после ухода из дома регулярно присылавшему ей часть денег из своего небольшого заработка.

Она была ему благодарна за помощь, ведь отца в очередной раз вышвырнули с работы за пьянство, и мы экономили на всём. А папаше я ничего не сказал ― вряд ли бы он заметил моё отсутствие. Тем более, что в последнее время мы редко видели его дома: он искал работу в соседнем городе. Во всяком случае, так говорил маме...

Ночью я почти не спал, мне было и радостно, и неспокойно на душе. Только под утро задремал, увидев кошмар, в котором Рик со странно потемневшим лицом держал нож у моего горла.

Я не пытался сопротивляться, только хрипел:

― Что ты делаешь, Рик, зачем? Это же я, Джо, твой брат.

― Моему господину нужна жертва, ты как раз подходишь, ― невозмутимо отвечал он, и я чувствовал, как холодное лезвие вспарывает кожу на шее…

С криком открыл глаза: лицо было мокрым от слёз и липкого пота. Сердце билось так отчаянно и громко, как никогда в жизни. Я тяжело дышал и никак не мог успокоиться. Вытерся краем одеяла и на дрожащих ногах поплёлся в душ. Сон был реальным и страшным, и мне понадобилось время, чтобы окончательно успокоиться.

― Это Линн со своими глупостями во всём виновата, ― крутилось в голове, ― я болван, раз слушал её, надо было сразу выгнать идиотку из комнаты, ничего бы тогда не случилось.

Завтрак, оставленный мамой на кухонном столе, не лез в горло, и я сел в автобус голодный и злой как собака. По дороге немного пришёл в себя, но, когда подъехал к нужной остановке, меня снова охватило волнение ― лес был совсем близко.