Молчун

Пока я мотал головой, в дурной голове продолжали крутиться ужасные вопросы:

― Как он узнал, на каком автобусе я приеду? Откуда вдруг такая забота о ненавидящей его семье, ведь раньше ему было плевать на всех. Неужели он, и правда, искренен? И вообще, как человек мог так резко измениться всего лишь за три месяца; боже, а вдруг всё это лишь лицемерное притворство, и они были правы насчет брата? Вдруг он задумал что-то ужасное? Нет, не верю, не верю…

Рик посадил меня на кровать и сел напротив, лицо его стало привычно грустным:

― Мне понятны твои сомнения, Джо.

Да не смотри так, я не умею читать мысли -- чтобы догадаться, о чём ты думаешь, достаточно просто внимательно присмотреться. Пожалуйста, успокойся… Здесь останавливаются всего два автобуса: один ― днём, второй поздно вечером. Если бы ты сейчас не приехал, я вернулся бы на остановку ночью. А что касается моего отношения к семье, то ты сам всё видел. Там, кроме тебя, я никому не был нужен, но всё равно они ― единственная моя родня, не могу не беспокоиться. Это чистая правда. Однако, если ты мне не веришь, возвращайся домой ― посажу братишку на вечерний автобус и уйду. Вот так.

Он тяжело вздохнул, опустив глаза. В его молчании я почувствовал огромное разочарование, и мне стало невыносимо стыдно:

― Рик! Прости меня, дурака, не сомневайся ― я верю тебе, а иначе просто не приехал бы сюда. И давай, наконец, обедать: такой голодный -- съем всё, что поставишь на стол.

Он снова улыбнулся, серые глаза радостно заблестели:

― Отлично, пошли… Увидишь, чему я здесь за три месяца научился.

Может, шеф-поваром мне и не стать, но уж брата смогу накормить до отвала.

― Посмотрим, посмотрим, ― засмеялся я, тревога если и не исчезла окончательно, то, во всяком случае, спряталась где-то очень далеко.

За обедом мы с братом много разговаривали и строили планы, как проведём неделю вместе, не забывая, конечно, о еде, показавшейся мне божественной ― давно так не объедался. Рик улыбался и даже шутил, и это было просто невероятно. Если бы мне ещё совсем недавно сказали, что Молчун умеет шутить ― ни за что бы не поверил.

Но у брата оказалось отличное чувство юмора, и к вечеру у меня заболел живот не только от обжорства, но и смеха.

Наверное, это был лучший день в моей жизни, но так не могло продолжаться долго. Видно, карма у меня такая, как говорила бабушка. Позвонила мама и сказала, чтобы завтра я возвращался домой, провести неделю с братом не получится: приезжает отец, и хочет, чтобы вся семья собралась вместе.