А на кладбище всё спокойненько

А на кладбище всё спокойненько

Майский День

Глава 1

Летний вечер выдался необыкновенно приятным. Сумрак, сладко потягиваясь, выползал за границы теней, плыл вдоль могил. Я всегда любил этот момент неустойчивого равновесия между реалиями. Иногда казалось, что день не ушёл совсем, а лишь притаился в объятиях тьмы и может ударить оттуда разящими стрелами солнечных лучей. Трепещущий у горла страх делал существование пряным.

В принципе, бояться мне было нечего. Здесь ведь текла не жизнь, а сонное посмертие, у каждого своё, но в целом, мы друг другу не мешали.

Я сидел на почти новой могильной плите у самых границ древней части кладбища и смотрел сквозь кружево ветвей на огни города. Фонари сияли терпимо, а вот рекламы немного резали глаз, зато шум достигал этого спокойного места уже урезанным, почти ненавязчивым ворчанием.

Моя собственная могила располагалась внизу, в ельнике, где из-за глинистой почвы долго застаивалась вода, и надгробные камни несли на себе покрывало осыпавшихся игл. Я не особо гордился непритязательным пристанищем, но питал к нему тихую нежность.

Я всегда находил там приют, когда в мир неизбежно возвращался день, и по кладбищу принимались сновать туда-сюда эти неприятные существа – люди.

Ночью нас никто не беспокоил, и обитатели упокоища выбирались на поверхность земли, не столько подышать свежим воздухом, сколько испортить атмосферу запашком склепа. За долгие годы я всякого насмотрелся и ко всему привык. Общался со многими, научился принимать вещи такими, какие они есть, но общался чаще всего с призраками.

Белёсые, бестелесные, они задумчиво плавали по нашему общему городу мёртвых, чаще бывали застенчивы, реже навязчивы, зато ничем не тревожили обоняние, да и с разговорами почти не приставали.

То есть издавать звуки они так и так не могли, но умели объясняться знаками, тьма ведает, кто их этому научил. Я приспособился понимать, прочие общались с ними редко.

Большинство мертвецов вообще неподвижно лежало в могилах и ни во что не вмешивалось. Это надо было понимать так, что их разумное содержимое отправилось в верхний мир, где обретали своё пристанище праведные души, либо же сомневаться, что искра разума вообще теплилась кое в ком из смиренников.

Разбираться в деталях не тянуло. Мы знали, что, хотя спящие и пребывают на нашей территории, но принадлежат просто земле, значит, нечего обращать на них внимание.

Остальные делились на свежих и старых, беспокойных и угрюмых, одержимых тревогами и одержавшим над ними верх.