Тень Сухаревой башни

Их агитпоезд под обстрелом, и Варя, как Жанна д’Арк, в кумачовой косынке да с маузером в руке…

Или это всё приснилось?! Или он выдумал её такой?! Самоотверженной, стойкой, мужественной…

Но ведь что-то же было! Общая боль, общие радости, мечты…

Где это всё теперь?

— Прости, батоно, ты барышню ждёшь?

Точно пробудившись, Никита вздрогнул и поднял взгляд. Оказалось, что свободных мест в чайной больше не было, а он, как буржуй, в одиночку занимает весь столик, разложив на нём свои скорбные пожитки.

— Ой, извините… — Никита смущённо улыбнулся.

— Нет, не жду…

Он спешно расчистил пространство: засунул букетик в карман пиджака, фетровую шляпу повесил на спинку стула, и придвинул поближе кружку с давно остывшим чаем.

Свято место пусто не бывает. Невероятных размеров чайник, пяток розеточек с разнообразным вареньем, миска с оладьями — всё это мгновенно заполонило стол, не оставив на нём и пяди пустоты.

«Любят же кавказцы поесть! — мелькнула раздражённая мысль. — Он не лопнет?»

Умять этакую гору оладий не смог бы даже Макар, чьё обжорство бесило Никиту с детства.

Против классовой сущности не попрёшь! В Макаре навсегда осталась эта их купеческая разнузданность, даром, что нынче он коммунист и ответственный работник.

Мелодии сменяли одна другую, теперь затянули про фабричную любовь.

Станочек, мой станочек, о чём поёшь,Таких, как мой дружочек, уж не найдёшь…

Под бойкие трели гармониста оладьи исчезали так, будто их поглощал специально созданный агрегат.

Незнакомец смешно чавкал в такт музыке, и его движения стали казаться механическими.

Никите вспомнилась легенда о глиняном истукане, ожившем по прихоти средневекового кудесника. Словно оставшийся без присмотра голем, человечество остервенело потребляло материальные блага, забыв о своём великом предназначении. И только Октябрьская революция распахнула перед трудовым народом широкие горизонты самопознания, заставила поверить в себя.

Горько было осознавать, что даже среди большевиков не было единства в трактовке человеческой природы.

Их с Макаром споры на эту тему обычно приводили к взаимным обидами и обвинениям.

Снова вспомнив друга, Никита деликатно отвернулся к окну — сдерживать усмешку делалось всё труднее. Големом Макара прозвали ещё в гимназии, и не столько за тяжёлый характер, сколько за внешность. А этот тип с оладьями походил на Макара едва ли не как родственник. Если бы не горский колорит незнакомца, их вообще можно было спутать.