Тень Сухаревой башни

Я люблю гулять пешком, но, возможно, вы хотите на извозчике? Тут близко, однако совсем не два шага.

Продолжая задумчиво смотреть вдаль, Чермен отрицательно покачал головой. Пунцовое зарево уже потерялось в низких тяжёлых тучах, и в электрическом свете его глаза пылали подобно вольтовой дуге — слишком ярко для живого существа. Снова на ум пришло сравнение с големом.

«Как же обманчива внешность! — думал Никита. — И как не справедливо мы порою судим себе подобных!»

— Кстати, здесь напротив, — Никита кивнул через улицу, — жил Яков Брюс.

Сподвижник Петра, чьё имя неразрывно связано с Сухаревой башней. Дом не сохранился… Так называемые ценители древностей покажут вам совсем другой дом, — он саркастично хмыкнул, — да небылиц наплетут с три короба. Про часы, что никогда не останавливались, про летающих чертей…

— Хм, интересно… Особенно про чертей.

Хитрая восточная усмешка вновь оживила лицо Чермена — голем исчез, уступив место не то ушлому коробейнику, не то балаганному зазывале.

Они уже медленно брели по Мясницкой, непривычно пустынной даже об эту пору.

— И всё же, мне категорически непонятен ваш интерес к этой старорежимной рухляди. В Москве появились подлинно коммунистические достопримечательности: планетарий, кинотеатр «Ударник». Прав товарищ Маяковский, утверждая, что конструктивизм нельзя понимать только как направление в искусстве. Такой подход слишком узок и академичен. Конструктивизм — это magnum opus! Это пролетарская революция, дошедшая до самих основ мироздания! Истинная, большевистская, геометрия! Кстати, мы будем проходить один из чудеснейших образцов — здание Наркомснаба.

Видели?

— Нет, не видел, — судя по безразличию на лице, конструктивизм Чермена не интересовал, — я роман про башни пишу.

Несмотря на отсутствие акцента, русским языком Чермен владел не идеально. Говорил он медленно, короткими и простыми фразами. А сейчас Никите показалось, что слово «роман» его новый знакомец употребил не совсем к месту.

— Роман?! Не очерк, не эссе, именно роман?!

— Да, батоно, именно роман.

— Но позвольте! Роман ведь подразумевает какой-то мало-мальский сюжет… Завязку, кульминацию, фабулу… А как можно писать роман про башни?!

— Башня — это символ, аллегория… — Чермен задумался. — Помнишь, как в Писании сказано? И сказали они: построим себе башню, высотою до небес — сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.