Вдоль распаханной борозды

Вдоль распаханной борозды

Роудж

Глава первая, в которой поезд прибывает на станцию

Стук колес убаюкивал. Станислав смотрел в мутное стекло, сквозь которое с трудом различал картины покрытых снегом полей, редкие рощицы деревьев и снова бело-серую гладь, кажущуюся абсолютной и бесконечной. Необъятны просторы нашей родины. Он отвернулся от окна, откидываясь на жесткую спинку сидения. В вагоне, кроме него, никого не было, тишину едва нарушала возня проводницы в своем купе, и легко можно было поверить, что он тут совсем один и вокруг не существует ничего, кроме бесконечной заснеженной глади и стука колес. Безмолвие внушало тревогу.      

Станислав досадливо встряхнул головой, прогоняя неясное чувство, зудевшее в висках и кончиках пальцев, и нарочито громко дернул на себя лежащий на соседнем сидении портфель, загремел застежками, извлекая на свет тонкую папку изборского дела — вот уж верно говорят, сколько веревочке не виться, а все одно выйдет. От изборской коровьей смерти Станислав Ленски бегал аж с сентября месяца, успел засветиться в международных отношениях, сходить в отпуск и встретить новый год, а она все равно его дождалась и настигла. Вместе с папкой на столик выскользнул телефон — Станислав мельком глянул на привычное «нет сети» и сунул его обратно в портфель.       

Вагон мерно покачивался от движения, тихо шуршали страницы дела, а голова становилась все тяжелее и тяжелее, пока Ленски не стало казаться, что стук колес двоится и троится, накатывает волной и еще мгновение — поезд полетит прямо сквозь его голову. Станислав резко открыл глаза и прислушался — эхо колесного стука ему и впрямь не мерещилось. Воздух казался слишком густым, а очертания предметов зыбкими, за окном вместо привычной серости разливались цветные пятна — как от бензина на асфальте, они плыли, кружились, а стук отдалялся и вместе с ним терялись последние очертания привычного мира. Станислав отчетливо видел, как состав наклонился, входя в поворот, а оттуда, навстречу, летел точно такой же поезд, еще мгновение — и они столкнутся. В проходе раздался отчетливый стук каблуков, что-то скрипнуло, и бег цветных пятен замедлился. Ленски торопливо отвернулся от окна, стараясь подавить поднимающуюся горлом панику. Теперь он смотрел точно в конец вагона, на замершую с раскинутыми руками фигуру в простой черной форме. Где-то за гранью слуха звучал отчетливый напев и слышалось хлопанье крыльев.