Nский треугольник

Nский треугольник

Роудж

Глава 1

Софья Марковна прищурилась и отвела руку с бумажкой подальше. Буквы расплывались, но признавать, что возраст берет свое и ей не помешали бы очки для чтения, она не собиралась. Остался всего один магазин. Софья Марковна довольно кивнула сама себе, убеждаясь, что ничего не забыла, убрала список в сумку и решительно зашагала дальше по улице. По сторонам она не смотрела. До поворота оставалось ровно три шага.

— Стой, дура! Стой! — он взвыл, заметался и рассыпался чернильным дымом. Она не слышала. Она никогда его не слышала, с того самого проклятого дня.

Люди — глупы. Он всегда так думал, а уж когда они умудрились проделать проход на ту сторону — убедился окончательно. Раньше таким, как он, требовались круги — долгие и нудные хождения вокруг да около, мелкие трещинки, в которые просачивался лишь шепот. Но и тогда люди приходили к ним — просили власти, богатства, бессмертия… ничего не менялось: время шло, а человечество все так же вели страсть, корысть, зависть и месть. Теперь же вместо трещин зиял огромный разлом — и они все устремились в него, все, кто оказался поблизости и успел проскочить, прежде чем белый свет Божьего гнева закрыл провал под тем, что люди звали Чернобыльской АЭС.

Но вырваться было мало — мир слишком жадно пил их силы, и им нужен был носитель. Не скованный договором и глупыми обещаниями, он считал, что это будет пиршеством. И не слишком разбирался, зацепившись за первую подвернувшуюся человеческую женщину. И застрял. Он держался за чужую жизнь, неспособный ни прервать ее, ни отцепиться и последовать дальше. Он должен был соединиться с душой — присосаться к той невесомой субстанции, что связывала людей с горним миром, каналом, сквозь который шел чистый и незамутненный поток силы. Зацепиться, разъесть его медленно, по крупицам, выпить до дна и оставить пустую оболочку. Но… эта женщина не верила. Ни в горний мир, ни в него. В ней не было ни капли того, что звали душой, но она была не из опустошенных — и он не мог покинуть это тело, запертый в нем чужой неверой. Она была одержима им — ведь он вошел в ее тело, и она не была одержима — потому что не верила ни в него, ни в душу, которую он мог захватить.

Время застыло, он сам застыл в этой пустоте и больше всего на свете мечтал это прекратить. Но сейчас надрывался не слышимым никому криком, потому что там, всего в трех шагах, было нечто более страшное, чем пустота.