За спиной

С тех пор он смотрел вокруг сквозь мутное стекло, сделав исключение лишь однажды, на очень короткое время. Слишком короткое.

Не без труда откупорив бутылку, Баш вымыл единственный в доме стакан и плеснул туда розоватой жидкости - та шипела, взрываясь крошечными фейерверками.

- Счастливого рождества! - отсалютовал он, обращаясь то ли к рюкзаку, то ли к его дарителю.

На фоне квартиры, где каждая поверхность кричала о равнодушии жильца, стакан вдруг оказался прибежищем ликования.

- И почему я не стал алкоголиком?

Он знал ответ.

Пуская на самотёк болезни тела, он и душевные недуги принимал как должное, не искал облегчения, ожидая развязки с невозмутимостью неодушевлённого предмета.

***

Шли недели. Кроме пачек кофе, пакетов молока и сэндвичей, Баш вытаскивал из рюкзака фотографии, обрывки записок, одинокие перчатки, ключи, компакт-диски, которые не на чем было слушать, жестяные банки с крем-содой, купленные много лет назад, складные ножи в ошмётках морской пены, клубнику с подгнившими боками, горсти фантиков и таблеток.

С завидным постоянством возникал бумеранг из чёрного дерева, похожий на те, с которыми Баш играл в детстве, но не являющийся одним из них. «Ничего хорошего уже не случится», эта мысль неотвязно крутилась в голове, когда из рюкзака торчал гладкий рог бумеранга, «Ничего хорошего уже не будет, потому что ты этого не заслуживаешь».

Бумага тлела, еда разлагалась, металл ржавел и рассыпался, чтобы рано или поздно вновь обнаружиться в недрах рюкзака. Баш научился, рассмотрев предмет и прислушавшись к его тихому ропоту, сразу прятать находку под молнию, чтобы не отравлять окружающее пространство.

Фантики требовали особой осторожности: вечером забудешь хоть один на поверхности - утром придётся бродить по колено в сверкающем, шуршащем болоте.

Потом и вовсе полезла всякая дичь: пальцы влипали в тёмную вязкую субстанцию, которая взбиралась к плечам, а смывалась вместе с верхним слоем эпителия, сжимались на дымящихся револьверах и рукоятях разномастного холодного оружия, причём чистые лезвия вызывали не больше доверия, чем запятнанные.

Часто попадалось сердце - живое, мясистое, оно мерно вздрагивало на ладони, искушая сравнить его ритм со своим, но после второй попытки Баш оставил эту затею: у него просто не получилось нащупать собственный пульс.

***

Молнию заело прямо у кассы. Баш подёргал за пулер и решил не настаивать.

- Похоже, сегодня обойдусь без молока.

Он улыбнулся продавщице одной стороной лица, та отвела глаза.