Рыцарь и пирог

Сердце, кажется, на мгновение остановилось, поражённое этим внутренним заморозком, а потом замолотило лихорадочно, словно надеясь растопить и изгнать. Даже изумление от того, что собеседник знает его имя — и фамилию! — не успело толком вползти в мозг. Вместо этого там вертелась ярмарочная карусель: «Жить вечно! Жить вечно! Жить! Вечно!»

— Я… — произнес кто-то. Похоже, сам Джоццо. Удивительно. —Я… Знаете, я… Наверное, не готов.

Да, определённо его собственные слова. Стоит послушать.

— Я не знаю. Не знаю, зачем мне оно.

Рыцарь не улыбался. Он очень серьёзно смотрел на Джоццо. С пониманием и сочувствием.

— Жить. Смотреть на мир. Дать миру смотреть на себя.

— Так-то хорошо, конечно… — Хохоток был нервный, но с его звуками окончательно треснул и поплыл загрудинный лёд. — Но вечность… Это же очень долго!

— Ты прав, — кивнул Рыцарь. — Кстати, торопиться с выбором не обязательно. Принятие решений должно происходить не только в нужный момент, но и в нужном состоянии души.

— Единственное, о чем я хочу тебя попросить, — сказал он спустя пару мгновений, пока Джоццо пытался уложить всё озвученное, да и произошедшее, в голове. — Подумай не только над бессмертием. Подумай над жизнью вообще. Над своей в частности. Посмотри на неё со всех возможных точек зрения. Быть может, это поспособствует верному выбору.

Костяная рука снова вытянулась в сторону Джоццо, протягивая парусиновый чехол. Словно часовая фигурка, снабжённая приводным механизмом, парень дернулся и сжал пальцы на грубой ткани. Рыцарь кивнул — и небыстрым, но широким шагом удалился куда-то в сторону набережной.

Вокруг темнело. Неподвижные тела задумчиво валялись на булыжной мостовой. Осторожно поскрипывали ставни. А Джоццо стоял и безвыразительно пялился внутрь чехла. На совершенно целую лютню.

***

Таверна — место, где решаются судьбы.

За одним столом кутили студенты, поглощая больше майбока и таволы, чем закусок. За другим восседало почтенное семейство, восторженно пробуя местную кухню; приезжие — «туристы», как называл их в своих книгах Джарек Войс. Не пустовали и прочие посадочные места.

Все эти люди были заняты своими делами. У них имелись какие-то цели в жизни, они шли к ним более-менее верной и почти прямой тропой. Глядя на них, Джоццо думал. И думал много.