Песнь Орфея

Орфей почему-то представлял, что объявляет не записанный голос, а сам машинист, почему-то глубокий старик, берет микрофон и хрипит, хрипит, надсаживая горло:

— Станция Сады Аскалафа, осторожно на выходе из вагона!

Глаза этого старика заросли диким мясом и рот кривит усмешка. Руки машиниста словно стерлись от тяжелого каменного весла.

В этом тоже было что-то неправильное, но Орфею было безразлично. Он ехал.

Он играл и над головой раздраженно шелестели железные перья с огромных крыльев.

Были моменты, когда он немного удивлялся, почему он играет в подземке. Были даже моменты, когда он вспоминал, что в этом городе он ни разу не ездил в подземке...

Но он играл, и не думал об этом.

К конечной станции вагон опустел, и Орфей выходил совсем один. Да и на самой станции было безлюдно. Только полный страж безразличным взглядом проводил музыканта, который торопился к эскалатору. Рядом со стражем сидел крупный пес, и Орфей подумал, что у такого пса, с тяжелым и неприятным взглядом должна быть какая-нибудь стандартная кличка.

— Тихо, Кербер! — сказал страж, поправляя бритвенно острый меч на поясе и пес замолчал, но продолжал смотреть внимательно и строго. А страж наоборот, растянул тонкие губы в улыбке, сказал:

— Нечасто увидишь музыкантов в наших...

Дальше Орфей не слушал, прошел мимо. Чем-то неприятно было все это — что глухой рык пса, что безрадостная улыбка стража.

он играл

На улице уже было почти темно, Орфей даже немного удивился, когда успело так стемнеть. Глянул на часы, увидел, что все же успевает вовремя. Просто небо затянуло серыми облаками, пахло дымом и почему-то цветами, мелкими, белыми. От ароматов этих цветов кружилась голова и путались мысли. Хотелось остановится и забыть, забыть, забыть.

Орфей огляделся по сторонам. Лей он не выпускал из рук, пальцы неспешно и плавно бегали по струнам, мелодия лилась тихая, очень спокойная, немного печальная. Расслабляющая.

А вот сам он никак не мог расслабиться. В голове все вертелись обрывки странных мыслей. Словно он вовсе и не шагал по полутемной дороге под серым небом, а сидел где-то на полу, и играл. А все это ему снилось — и подземка, и облака...