Песнь Орфея

Через неплотно прикрытые окна доносились крики и пение. И то и другое невнятно, но искренне, от души. «Что я натворил...» — эта мысль так и крутилась в голове, повторялась и гудела, кроме нее, не осталось ничего. Эта мысль выбила даже безумный ритм пляски Бахуса.

Следом пришла другая мысль. Спокойная, как тепло домашнего очага.

«Все началось с того гимна... все с музыки, — думал Орфей, а руки его уже сами коснулись лея. — Все с музыки началось... быть может, если сыграть по-другому, то...»

Даже в мыслях он побоялся закончить.

Боялся надеяться — слишком все это было бредово. Но разве не бред — пляшущие безумные тетки? Разве не бред — кровь, льющаяся сейчас на улице. И разве не бред — тело любимой женщины рядом. Остывающее тело, в котором еще недавно было так много жизни.

Орфей думал, а руки уже сами подтягивали струны, подстраивали лей.

Первый аккорд вышел каким-то вялым и глухим. Орфей даже хотел остановиться, но побоялся лишиться уверенности в своих действиях, и поскорее взял следующий аккорд.

Играть так было ужасно непривычно, это была чистая импровизация, вместо нот — лишь желание сыграть и все поправить. Сыграть что-то противоположное той бешеной пляске безумной хмельной радости. Как заставить завять зеленый плющ и заставить рассыпаться виноградную лозу.

Орфей бездумно смотрел на тело Нимфы и на лужу крови около ее головы. Слушал крики с улицы и тишину в маленькой квартирке. И наконец, тишина начала расти, и музыка сплелась с этой тишиной, и Орфей услышал, как получающаяся странная гармония наполняет его разум.

***

Встреча была назначена на половину восьмого, но вот место было выбрано из рук вон плохо. Это была самая окраина города. Чтобы заказать такси в такую глухомань, пришлось бы выложить не один десяток серебром из своих кровных. А Совет мог помочь только очередным нравоучением, но не компенсацией транспортных расходов. Поэтому Орфей плюнул и спустился в подземку. Вечерело, и люди шли потоком, но Орфей не обращал на них внимания.

Все они были какими-то серыми, прозрачными и необычно тихими. Видимо, усталыми после трудового дня. Впрочем, Орфею было не до того, чтобы наблюдать за людьми — он силился вспомнить. Кроме поездки на окраину города по договору с Советом, у него было еще одно очень важное дело. Но сосредоточиться на нем не получалось.

Подземка летела в темноте тоннеля, станции объявлял почему-то мужской голос, хриплый и слегка шепелявый.