Дурная наследственность Аё

К процессу отхода ко сну Аё относится крайне серьёзно, особенно в таком состоянии, и всё равно среди ночи просыпается с криком и отчаянной надеждой, что успел проснуться вовремя.

Вскочив, Аё лезет в холодильник, щедро смешивает в стакане газировку, лёд, мяту и лайм, заливает всё это из тёмной бутыли и вот так, с мохито в одной руке и бутылью в другой, отправляется прочь.

Рассвет он встречает на крыше одного из небоскрёбов. Смотрит на краешек солнца, часто моргая — проклятые крокодиловы слёзы! — и загадывает: пусть он всё-таки проснулся вовремя, пусть.

Размытые остатки сна — огонь, крики, чувство падения — тают, как лёд в мохито.

…Вечером СМИ захлёбываются сообщениями о трагедии. Аё и рад бы не смотреть на донельзя знакомые кадры с обугленными обломками, но об авиакатастрофе говорят буквально в каждом вагоне каждого поезда.

«Это был первый и последний раз, — бормочет Аё, на нервной почве раньше срока сбросивший рога. — Больше никаких стрессов и всего такого. Займусь йогой. Буду медитировать по утрам и очищать сознание перед сном по древним китайским методикам.

Каждый день, каждый божий день…»

И проклинает дурную наследственность.

***

— Ты ведь знаешь, что случится, если вызовешь меня в третий раз? — уточняет Аё у Никиты.

Никите четырнадцать. Он худ, нескладен и всё так же огненно-рыж. Под глазом наливается фингал, губа кровит, и Никита её то и дело трогает языком.

— Ага, знаю. Ты навечно заберёшь мою рожу. Но я ж не дурак тебя в третий раз звать!

Мешковатые камуфляжные штаны на три размера больше на Никите удерживает только широкий ремень, но сильнее всего Аё раздражает дурацкая кепка с модным плоским козырьком.

И взгляд исподлобья. Взгляд молодого волчонка.

— И куда смотрят твои родители? — риторически вздыхает Аё.

— Ты мне нянька, что ли? — тут же огрызается Никита и снова облизывает губу. — Никуда они не смотрят. Папа из последней командировки ещё краше приехал. Ну, то есть официально-то он в отпуск с друзьями ездил, но я ж его знаю.

И вообще, ты хоть выслушаешь, зачем я тебя вызвал, а?! — голос у него даёт петуха от напряжения.

Аё вздыхает:

— Слушаю.

— Ты девчонку одну найти можешь?

— Здесь, в метро?

— Ага.

— Могу. — Аё вздыхает ещё раз.

— Ну так ищи!

Аё молчит. Вызов в Никитином взгляде потихоньку гаснет, и пацан, совсем как четыре года назад, виновато сопит. Уже не волчонок, уже смущённый рыжий ёжик.

— Ну, это… пожалуйста и всё такое, — наконец выдавливает он.