Крадущая сны

Крадущая сны

Дарья Райнер

Крадущая сны

Мальчик спал. Русые пряди — на белой подушке. На синем одеяле — жёлтые солнца. Нехороший сон, беспокойный. Алый светлячок среди городских огней.

Я коснулась его щеки ладонью. Вдохнула страх, позволив холоду проникнуть внутрь: чужие грёзы, быстрые и липкие, расползались под кожей сотней паучьих лапок.

Выдох. И вдох.

Пора идти.

Я шагнула на балкон, прежде чем мальчишечьи веки дрогнули, а рука вынырнула из-под подушки, стремясь поймать обрывок сна...

Лёгкий шаг по карнизу. Под окном раскинулся куст сирени: я любила звёзды-лепестки за нежный аромат.

Весной людские сны становились радостнее. Не у всех, но в целом... Будто зимняя паутина окончательно таяла — коркой февральского снега, мартовской грязью, апрельскими лужами... Уходила тревога. Размеренно дышала любовь.

Я воровала её понемногу, как малый ребёнок ворует леденцы после невкусного обеда. В остальном — питалась кошмарами.

***

На утреннем небе гасли звёзды; от горизонта, скрытого хребтом многоэтажки, разливалась синь. Глубокая. От края до края — небесный колодец.

Я шагала вдоль парковой аллеи. Впереди бежал Костегрыз. Он сопровождал меня только здесь и ненавидел крыши, по которым приходилось бродить ночами: заглядывать в окна, искать яркие огни среди спящих... А кости тянуло к земле. Особенно собачьи. Хотя, по правде говоря, Костегрыз — не совсем собака. Одна из задних лап была кошачьей, короткой, и он припадал на неё при ходьбе, а из лопатки вырастало воронье крыло — маленькое и бесполезное, оно шевелилось время от времени, словно тоскуя о перьях... И тогда остроносый череп тянулся к небу, но выть Костегрыз не умел. Только стучал хвостом в щенячьем восторге, завидев одну из «хозяек».

Дающая Рассвет шагала рядом: дотрагивалась до фонарных столбов, и лампочки гасли, уступая место первым лучам солнца. С ней хорошо было идти и молчать.

О том, что было давно — до Города.

О том, что сейчас — людская река, гремящий среди бетона поток.

О том, что будет, когда мы исчезнем. Многие ушли: для них не осталось места.

— Ты поздно.

— Да. — Одно короткое слово, за которым — холод и страх маленького человека, который не справился бы без меня, в одиночку.

— В который раз?

— В третий.

— Нельзя брать из одного сосуда. Ни ему, ни тебе не принесёт добра.

Наказ Матери.

— Я знаю. — Коротко кивнула. — Помню.

Алый светлячок в непроглядной темноте. Пульсирующий свет в море человеческих эмоций. У каждой грёзы — свой цвет.

Я не должна привязываться.