Ведьмачья ночь

– Орри кивнула на незнакомца, - дашь ему в руки и свободен. Понял?

- Слушаюсь и повинуюсь, госпожа! – маленький божок поклонился Орри, потом развернулся к парню и хлопнул в ладоши, предварительно показав ему фигу. А может, и не ему, и не фигу. Орри уже давно отчаялась понять и классифицировать применяемые Японским богом жесты. Ни по каким магическим стандартам они не проходили.

Сеть плавно поднялась в воздух и растворилась серой дымкой. Отчетливо запахло тухлыми яйцами. Японский Бог сморщил нос, помахал рукой, будто разгоняя дым, и запах исчез.

Божок крутанулся волчком, реализовал два бокала с прозрачно-красной слоеной жидкостью, всунул один из них парню в руки, единым духом выхлестал второй, поклонился и пропал.

- Г-господи… - выдавил из себя парень, осушив бокал одним глотком. Закашлялся, поперхнувшись, но справился.

- Тебе лучше, - участливо осведомилась Ориана, самым невинным голоском, на который оказалась способна. – Или повторить?

«Это тебе за утро, - мстительно подумала ведьмочка, - за все хорошее! Включая комаров….

». Кусачих насекомых она ненавидела едва ли не больше всего на свете.

- Н-не стоит… - запинаясь, проговорил незнакомец, - я, как-нибудь… что это было?

«Надо же, еще интересуется…Крепкий парень». Орри пожала плечами, словно говоря: «Ничего особенного», потом громко произнесла в пространство:

- Это не вызов! – и, повернувшись уже к нему, - Японский бог.

- Это же просто выражение такое…

- Вот я тоже думала, что выражение. До определенного момента.

Он посмотрел на нее, на лице явно отразилось: «Не морочь мне голову!», потом сменилось на тихое помешательство, потом снова стало нормальным.

Но Орри отчетливо поняла: если бы кто-нибудь рассказал ему такое, в лучшем случае, он воспринял бы это, как бред. Да и сам еще не до конца уверен в том, что все, что сейчас видел – не галлюцинация.

- Тебя хоть как зовут-то, горе? – ведьмочка вздохнула.

- М-Мартин… - он еще не совсем пришел в себя и продолжал заикаться, но руки дрожать перестали.

- Мартин… - ведьмочка покачала головой и встала.

– Вот что, Мартин. Убирайся-ка ты из моего любимого кресла, - последние слова Орри выделила, - и пойдем на кухню. Спать мне все равно уже не светит, так что будем пить чай. Он у меня утром кипел, правда, остыл уже, наверное, но это беда небольшая и даже поправимая. А еще там где-то тусовались пирожки с картошкой и яблоками. Может, хоть после горячего чая с пирожками ты отойдешь и расскажешь, чего тебе еще, кроме мотоцикла, от меня надо.