Сейчас

Сейчас

Евгения Смехова

Сейчас

Комнатка затряслась. Поезд «Москва – Москва» без номера проходит рядом с перерывом в пятнадцать минут – грохот, читай по губам. Вдыхай сипло ртом – сандал, ладан, мирр. Выдыхай. Не кашляй.

Выдыхай. Звенит занавеска из гранёных стекляшек, бликует на стены. Качаются под потолком ловцы снов. Тени по углам, свечи – мерцают перстни на длинных пальцах Госпожи. Разноцветные камни, короткие ногти – она крепко хватает меня за шею. Роется в кружевном кармане платья, достаёт цепочку. Обматывает горло, не сглотнуть. В её декольте на кожаном шнурке кинжалом покачивается фиолетовый аметист. Я смотрю на него, пока острые маленькие звенья заползают под кожу. Ещё немного, и, да, так, уф, ага, уже, ес-с-с – течёт кровь.

– Идеально, – грохот. Зябко мелко дрожит стекло в оконной раме. Мурашки по коже, когда эта женщина совсем близко, в бликах, пьяно прикрывает золотые глаза и слизывает капли. Вкус драгоценного металла.

Прижимает к шее холодную пробирку, сцеживает жидкость. Одна за другой, одна за другой.

– Кровь пойдёт по 20, – мурлыкает Госпожа под нос. – Плазма – по 60.

В дурмане, плывущем под потолок, её холёные белые руки привычно, по-врачебному, расставляют пробирки. Стекло за стеклом, стекло за стеклом – дребезжит. Проехали.

С полными карманами, с душащим бинтом, с открытым лицом я плетусь к выходу за Госпожой. У неё тоже полным-полна коробочка, она пинает дверь на улицу ногой. Громко звякает в ящиках – и на этот звук оборачиваются люди, маленькая толпа, замотанная в тряпки до самых глаз. Они ждут её, и теперь самые близкие падают коленями в мёрзлую землю.

– Пожалуйста... – сбоку, глухо и скуляще. Дрожащие пальцы тянут за край её юбки, за белые кружевные оборки, кипенные на фоне грязного снега. У того, снизу, такие же золотые глаза, как у Госпожи. Все в дымке, в поволоке. Нет, не золото, медяки.

– Не готово! – грубо рявкает Госпожа, выдёргивая подол. – Сколько говорить, разъяснять, три месяца, а потом ещё, неизвестно...– Зато мы готовы! – орёт старик поодаль. – Хотим спасения! Сейчас!

Толпа в тряпках гулко, по-морскому, заволновалась.

– Спасения! Сейчас... – расходится кругами.– Знаю, известно, можно, везде сказали!– Не хочу больше бояться!

Скрипнув зубами, Госпожа открывает один из ящиков и, нашарив что-то на самом дне, пригоршней швыряет в снег. Пузырьки цветного стекла прыскают во все стороны.