Рассказ о волшебных вещах

Рассказ о волшебных вещах

brombenzol

Рассказ о волшебных вещах

Ни я, ни вы не знаем того языка, на котором судьба торгуется на базаре с нашим будущим. Может быть, его слышали моряки, что ходят на своих кораблях у обрыва миров или невозмутимые купцы с востока, торгующие по соседству ароматными пряностями, но только не мы. Когда у будущего мало вариантов, а у Судьбы недостаточно медных монет, случается то, чего никто из нас не ждёт.

Кровать у окна

Золота бабьего лета, казалось, до самой зимы хватит, но вышла казна, вся вышла. Промотала её Осень с гулящими ветрами да с пьянчужкой-дождём пропила. Поверх солнца небесный дворник тяжёлые сырые доски положил. Висят доски надо головой, прогибаются под чьими-то шагами, а из щелей вода вниз льётся. Прямо на город. Но в больничной палате то, что за окном творится – картинка, не более. И для практической жизни ничего не значит. Кровать у окна занимает старик Михалыч. У него внутри столько слов накопилось, что они из него вместо песка сыпятся. Соседи-мужики деда любят – за незлобивый нрав, отчаянную матершиннность и наивный характер. Ежели дед чего не знает, он знатока из себя строить не будет, начнет расспрашивать. А ещё Михалыч – бабник.

– Я как в пятнадцать лет начал по бабам бегать, – говорит он, задумчиво глядя в окно на прибитые к небу доски, – так до сих пор остановиться не могу. Чёрт внутри сидит. Видели когда чёрта? Чёрный такой, на козла похож. Помню, старики в деревне так говорили: в ранешние времена черти под зёмлей жили, по топям да болотам в лесах таились, а как царя не стало, повылазили, значит. В людей вселяться стали. За других не скажу, а своего чую. Он так-то смирный, спит всё время. А как баба мимо пойдет – просыпается.

– И что, до сих пор просыпается? – подначивают мужики.

Михалыч, опираясь на палку, поднимается с кровати.

– Я-то старею, – вздыхает он, – а чёрт – нет. Думаешь, весело в мои годы на каждую юбку оборачиваться? Мне-то уж лет пять как никакой бабы не надо, а чёрт все не унимается.

Дед затягивает в себя тройную порцию воздуха и с шумом выпускает её в сторону двери. Будто пытается выдуть из себя спящего чёрта.

– Ты вот книжку по фантастике читаешь, – обращается он к соседу, – а я свою фантастику знаю. Дядько мой до войны в заготконторе работал, а контора та лён принимала, коноплю и семя клевера. Это потом в Россию из-за бугра наркоманов забросили, а тогда из конопли чего только не делали. Никому не мешала.