Полнолуние для Магистра

Полнолуние для Магистра

Вероника Горбачева

Глава 1

От каких, однако, тонкостей зависит порой спасение жизни человеческой! Да вот, к примеру, от того, холост или женат некто, ответственный за спокойствие пациентов клиники в ночное время суток. Ведь случись в этот вечер профессору Диккенсу заработаться у себя в кабинете над очередной статьёй да ещё и загореться идеей пойти на вечерний обход самому, поскольку в пустой холостяцкой квартире его никто не ждёт – кто знает, сложилась бы эта история так, как сложилась.

Однако главный врач и администратор госпиталя святого Фомы, профессор Диккенс, давно уже обзавёлся большим семейством. Поэтому ровно в шесть часов вечера он закрывал лабораторный журнал или описание анамнеза, передавал ключи от кабинета ассистенту и следовал к экипажу, где его поджидали супруга с чадами. Взрослые сыновья давно покинули отчий дом, отправившись корабельными врачами кто в кругосветное путешествие, кто в исследовательскую экспедицию, и теперь всё внимание заботливой четы сосредоточилось на младших. Тем более что в головах юных сорванцов обнаружились проблески незаурядного ума, а в организмах – задатки магии, ныне легализованной королевским указом. Мальчикам не на шутку грозило блестящее будущее. Ведь целительская магия считалась уникальной; Орден Змеи и Чаши, курирующий магическую медицину, насчитывал не более дюжины одарённых послушников, а потому – Диккенс-отец обоснованно рассчитывал, что сыновья добьются в жизни куда больше, чем он сам. Академических мантий, например, и званий не менее Старших магистров.

Он отвозил сыновей на лекции по началам целительства, организованные для молодёжи Орденом Змеи и Чаши, и сам высиживал с ними до финального гонга под предлогом, что следит за моральным и нравственным уровнем занятий. На самом же деле наряду с юными слушателями постигал азы целительской магии, стыдясь признаться в оном открыто и уронить профессорский авторитет.

Вот и в этот весенний вечер, когда солнце ещё скатилось за шпили соборов, а часы в профессорском кабинете отбили шесть, Элайджа Диккенс вздрогнул, оторвался от чтения – и с торопливостью, несолидной для своего возраста и дородной фигуры, заметался в поисках плаща и цилиндра. Машинально протянул связку ключей на серебряном кольце к пустующей конторке ассистента, спохватился, постучал себя по лбу, пробормотал: «Ах, какой Lapsus memoriae[1], однако…» и выскочил в приёмную. Пора было мчаться на лекцию.