Ловец бабочек

Точно, отцова кровь… и щеки его пухлые да розовые, от которых никак избавиться не выходит, чего уж панна Гуржакова ни делала: и на воду дочь сажала с овсянкою пустою, и уксус пить заставляла, и особый бальзам, для томности образу, купленный за два золотых по рекламе. Щеки оставались круглы и румяны. Подбородки числом три прикрывали короткую шею. Уши торчали, даже когда панна Гуржакова их специальными прищепочками к ленте крепила, одно с другим стягивая…

Нет, следовало признать, красавицею дочь не была.

Но это же не главное! И сама-то панна Гуржакова, признаться, не вышла статью, однако же данное обстоятельство не помешало ей жизнь свою устроить самым лучшим образом. А ныне она и для дочери постарается, раз уж та сама за себя стараться не желает.

Гражинку она умывала сама.

И чесала, не обращая внимания на всхлипы, только приговаривала:

- Надевай сетку… надевай…

- Она неудобная, - пискнула Гражина, когда матушка отложила в сторону гребень. – Путается.

- Зато лохматою ходить удобно, - возражений панна Гуржакова не терпела.

– И потерпеть красоты ради… вот я в твои годы на косточках спала, чтоб волос кучерявился, тоже неудобно было… ничего, оно того стоило!

Она б и ныне на косточках спала, да только надобность в этой великой жертве отпала вместе с волосами, которые сначала истончились, сделались хрупкими, а после и коварнейшим образом поредели, проклюнув на макушке вовсе неподобающую генеральше лысину. Испробовав с полдюжины патентованных бальзамов, панна Гуржакова вынуждена была признать: прежний блеск и густоту волосы не обретут, а значит, надобен иной вариант.

И она его-таки отыскала.

- Маменька, - Гражина заныла, почуяв на пухлых боках своих тиски корсету.

Хорошего, за между прочим, корсету.

Из китового уса сделанного да по особому крою, чтоб не только живот убрать, но и в груди прибавить. Следовало признать, что и груди у Гражины было мало…

- Выдохни, - панна Гуржакова уперлась коленом в спину и изо всех сил потянула шнуры.

Корсет затрещал, Гражина заныла, а панна Гуржакова вновь же осознала, что время-то уходит.

А ну как опередят.

Кто?

Да известно кто, небось, не одна Гражина в невестах ходит. Вона, у Белялинской ажно двое, и пусть старшенькая уже перестарком двадцати двух годочков от безысходности, не иначе, помолвилася с приказчиком батюшкиным, зато меньшой лишь семнадцатый пошел.

И собою Белялинска-младшая была хороша.

Личиком кругленька, бледна и томна.