Ифрит из ЖКХ

Вот так, как и он сейчас, неведомая старушка, долгими и одинокими вечерами, наверняка, бережно переворачивала эти страницы, с печалью и лаской — узнавая себя и тех кто был ей дорог в ее долгой жизни…Иван Сергеевич вздохнул. Выбросить все это – рука не поднималась. Выбросить, словно заново похоронить этих людей на этих фото, и он завернул альбомы в скатерть.В малых пакетах нашлись жестяные банки с непонятными надписями на этикетках.— Сгодится! – проворчал он. Как-то ему довелось случайно съесть кошачий консервированный корм, который с аппетитом поедали нашедшие его на свалке бродяги.

И ничего! Конечно, было неприятно от осознания того — что он, человек, венец пищевой цепочки, ест пищу приготовленную для животных, но консервы оказались вполне приемлемы на вкус… Да и кошек, Иван Сергеевич любил с детства. Так что…— А это что? – в руках он держал плоскую, тяжелую, похожую на баклажку посудину. Скорее всего керамическую, только простую. Как деревенский горшок. Красноватого цвета, с коротким и широким горлышком. Иван Сергеевич поднял емкость к уху, взболтнул… Прислушался, но ничего не услышал. Попробовал сковырнуть залитую сургучом пробку, но застывшие на морозе пальцы не слушались, плохо гнулись.Тургенев, воровато оглянулся по сторонам, торопливо спрятал бутыль за пазуху. «Дома разберусь!» - подумал он, направляясь со своей добычей к закутку, к оставленным товарищу и подружке.

Часть 3. О любви, о жизни и о прочем.…Друзей своих он не нашел. Слегка дымил почти угасший костерок, но на ящиках возле него – никого не было.

Видимо, отоспавшиеся собутыльники не увидев Ивана Сергеевича разбрелись по своим делам. Утеря общества старого Коляныча была не в тягость: с ним уже давно все было говорено – переговорено. А вот Люська, потерялась — некстати!…Девушка появилась в его жизни неожиданно. Иван Сергеевич среди бомжей слыл интеллектуалом. Многие, особенно совсем опустившиеся, недолюбливали его за это, и даже пытались перевоспитать его физическими методами. Но сорокапятилетний Тургенев был крепок и телом и духом, и сумел отстоять свой статус в разночинной среде бродяг. За собой он старался следить, хотя жизнью своей, после всего случившегося с ним, особо не дорожил. Просто, не хотелось ему выглядеть среди людей запойной грязью, и он, по мере своих возможностей, поддерживал более – менее приличный имидж.Пил он много, но допьяна напивался нечасто. Не попрошайничал, не воровал. Прижившись возле двух-трех магазинчиков, находил там небольшую, но постоянную работу.