Время кормить драконов

Холодею и ору:

— Улетайте, улетайте!

Домики бросаются врассыпную, но один малыш не успевает сориентироваться, вихрь попадает прямиком в него. Дом повара разлетается досками и перьями.

Малыши застывают в небе, бестолково махая крыльями, провожая останки в полет к земле. Чувствую, у меня слезы текут по щекам. Это что же такое творится, люди добрые? Ребенка убили, а еще и повара с семьей в придачу. Это же только тупоголовым военным сразу стрелять надо, а потом разбираться.

Ринулись детишки на вертолеты, а те еще вихри выпустили.

Кто кого?

Детки — молодцы. На кабанах учились, когда мелкие были. А потом на соколах да грифонах.

Еще три домика падают вниз. Зато другие окружили вертолеты, шныряют между ними, путая и сбивая. Я бессильно бегаю по полю, сжимая кулаки. Никогда так остро не хотел отрастить крылья, взлететь и прогнать обидчиков. Что же делать?

Надо уводить мальцов, пока их тут всех не перебили. Они же беспомощны совсем. Дети они.

— Улетайте! — ору, но они меня словно и не слышат.

Я прыгаю по полю, даже на комбайн забрался для верности, только все без толку. Аж вспотел от страха за малюток.

Вдруг смотрю в небо и глазам своим не верю — дракониха. Прямо к нам летит, вальяжно так крыльями машет. Один размах и половина поля. Подлетает к вертолетам, детки врассыпную, а дракониха как запышет пламенем, как извергнет геенну адскую.

Два вертолета сразу огнем занимаются, остальные давай разворачиваться. Я порадоваться не успел, вижу, раздраженная дракониха не останавливается.

Глотку раскрыла и пламенем поле поливает. Я с комбайна спрыгнуть еле успел, горячая волна задела левый бок, аж одежда задымилась. А дракониха на второй вираж заходит, опять к вертолетам прицеливается. И детки все клином за ней вьются. Вот и хорошо, все же родная кровинушка, за деток не страшно.

Поле уже занялось, да к комбайну моему подбирается. Бегу и про мужика с камерой думаю, где он, да что с ним. Бегу, да бежать больше некуда — огонь со всех сторон.

Нескошенная сухая рожь вспыхивает мгновенно и отрезает путь к спасению.

Все, мама родная, вот и конец мне пришел! Надеялся, умру счастливо во сне или за работой, да не судьба. Упал на колени, и не знаю, проклинать все или молиться. От гари глаза режет, все дымкой подернулось, и дышать тяжело. Чудится мне силуэт впереди на поле, только не разберу что такое. Силуэт приближается, и вижу свой дом. Покачивается передо мной, да дверь открывает. Дескать, заходи.