Темный властелин и все, все, все…

— Жаль только селянок, — проигнорировал его властелин.— Зато залатал брешь в казне. Ты прикинь, сколько приходилось платить всем этим заплутавшим пастушкам и скромным девственницам за необходимость впиться в их шейки? К тому же я терпеть не могу девственную кровь, она сладкая до приторности, а я даже вино предпочитаю сухое.— Хочешь пари? — поинтересовался властелин.— Какое? — вампир прищурился и отправил опорожненную бутылку под стол, случайно (а может, и нет) ударив властелина по ноге.— Задержись ты еще на неделю, твоя Гая явится сюда.

— Не хочу.Властелин удивленно вскинул бровь.— С нее станется убежать обратно в деревню.— Плохо же ты знаешь героев, — покачал головой властелин.— Учитывая, сколько лет ты со своим валандаешься, то знаешь их много лучше, — съязвил вампир.Помолчали. Запили вином.— К тому же я слишком хорошо помню кузена Руперта. Ты с ним тоже поспорил.— Это который носферату? — уточнил властелин на всякий случай.— Тот самый. Его тогда всем ковеном отпаивали. Кровью хронических пьяниц. Хоть так удалось в себя привести и то не до конца.Властелин возвел очи горе.— Но послушай, это же простое недоразумение и случайное стечение обстоятельств, — заверил он. — Ко мне в замок забрела принцесса. Сказала, что бежит из королевства отца, то ли от брака с ним самим, то ли с еще кем-то — я не вслушивался. Ты же знаешь, все эти эдиповы и прочие комплексы. Якобы после смерти королевы король решил жениться на собственной дочери.— Я-то в курсе, а вот тот, кто ввел этот комплекс спутал напрочь миф с пьесой, — сказал вампир. — Загрыз бы!— Он сам с ума съехал, — отмахнулся властелин.— А люди теперь мучаются, — заметил вампир и со вздохом добавил: — И мучают всех остальных.Снова помолчали.Властелин сгрыз аж три печеньки, пока продолжил:— Принцессу я приютил. Как раз дракон залететь собирался, но вместо него вечером явился Руперт.— Сводник, — припечатал вампир.— Я?! И в мыслях не было, — оскорбился властелин и пояснил: — Выпили мы тогда. .. Много.Вампир усмехнулся.В сущности, властелин действительно виноват не был. Он искренне полагал, будто забредшее к нему в башню миловидное создание с кроткими фиалковыми глазами на половину лица и пепельными локонами — принцесса в истинном понимании этого слова, то есть существо к действиям неспособное, любящее платьишки, обнимашечки, туфелечки, мягкие игрушечки и единорогов, в крайнем случае пони (но непременно розовых).