Раз поход, два поход

Раз поход, два поход

flegmas

Пролог. А иди-ка, ты, Ваня …

Правильно послать — полдела. Надо точно знать, кого послать можно.

Самоучитель черниговской братвы

Дверь скрипнула не так. Надо бы насторожиться, но Ванька лишь прислонился к косяку и вздохнул. Ну, приперся кто-то, так не в первый раз. Двери запирать, вообще, идиотизм, когда в доме лишь грубо сколоченная лавка, стол и грязные портянки с, э-э, портками по углам. Девахам, конечно, не нравится, так те, которым не нравится и не приходят.

В сенях чужого вторжения заметно не было, а вот из-за внутренней двери в горницу доносился бубнёж.

Иван толчком распахнул дверь и завалился внутрь.

— Всем сидеть! Руки на стол!

Слева на него уставились два темных лика с выпученными глазами. Очень разные лики — один смуглый, чернявый, со щеткой волос закрывающих узкий лоб и с аккуратной щетиной по округлому подбородку, другой вытянутый с большой залысиной и висящими ниже голого подбородка усами. Две физиономии округлили рты, собрали на лбах редкие морщины, их глазам сейчас могли позавидовать любые девчата.

— Всем стоять! — попробовал Ванька заново наладить диалог.

— Дурак, ты чего? В корчме перебрал? — вставать, похоже, никто не собирался. Да, и насчет «темных ликов» Ивану явно померещилось, похоже, это из-за свечи, мерцающей в центре столешницы. Всего лишь местные «братки», как есть Басурман и Рябой, ватажники Батя среднего звена, не самые близкие, но к столу допущенные.

— Чего приперлись? — постарался сохранить вежливость Иван.

Вот теперь нежданные гости почему-то вскочили на ноги.

— А как же гостеприимство, Иван. Покормить, угостить ... — начал длинноусый.

— Ага! В баньку сводить, косточки размять. Давай, я прямо с «размять» начну. — Дурак хрустнул суставами сжатых кулаков.

— Не торопись — буркнул смуглый и уселся на лавку. — Нас Батя прислал.

С таким доводом не поспоришь.

Вскоре трое мужчин мало похожих друг на друга сидели склонившись над столешницей из потемневших от времени толстых досок. Кривоватая свеча, слегка пованивая дымком, освещала кусок пергамента с неровно оборванным краем и изрядно помятого. Иван уткнул подбородок в два солидных своих кулака и пытался незаметно подремать.

— Ванка, шайтан твой брат! Не спи! — Рыжеволосый детина от выкрика вскинулся, развернул плечи и открыл глаза, сверкнувшие зеленью.