Морозный посох

Карачун стряхнул с себя мальчишку, выдернул посох. Микитка остался лежать на снегу, такой же белый.

— Мда... — Карачун неловко переступил с ноги на ногу. — Он что, не знал?

Леший покачал головой. Откуда Микитке знать, что морозный посох ничего плохого Лешему не сделает. Разве что треснет кора-кожа, да и то весной затянется.

— Оживи его, — тихо сказал Леший. — Должен буду. Моё слово крепкое.

— Слово... — Карачун покачал посохом. Мутные с похмелья глаза его прояснились, засияли голубизной зимнего неба. — Правильное слово, оно и силу правильную имеет.

Никто уже не помнит, как меня зовут на самом деле, даже сам забывать стал. А ведь я не Карачун, а Карачур. Чур я, хоть и карающий. Предок человечьего рода. Пра-пра-пра... уж не знаю, какой дедушка и этого вот охломона. Миловать — не милую, а наградить по достоинству могу. Ничего ты мне не должен, Леший. Разве что... Постарайся, чтобы он поумнел, но доброты своей не растерял.

— Постараюсь, — веско сказал Леший.

Карачун забормотал заклинание, трижды ткнул посохом в скорченное мальчишеское тело, разбивая наросший слой льда.

Потом крутанулся противосолонь и исчез в снежном вихре.

— Покрасовался напоследок, — хмыкнул Леший. Поднял сынишку, прижал к себе и понёс домой.

Микитка молчал всё дорогу, только мелко дрожал. Гости уже разошлись, Лешачиха, роняя слёзы, мела пол полынным веником. Увидев Микитку, ахнула:

— У, неслух! Ужо я тебя сейчас!

Попеременно целуя и шлёпая, Лешачиха растёрла Микитку барсучьим жиром, напоила мёдом и уложила в постель под кучу одеял.

— Кто тебя надоумил спереть посох? — допытывался Леший, помахивая хворостиной. — Признавайся, кто тебя с толку сбивает?!

— Я сам, — упрямо повторял Микитка, но в глаза не смотрел.

— Не тронь ребёнка! — вступилась Лешачиха. — Не отпирается ведь, чего тебе ещё?

Леший плюнул и отбросил прут.

— Варежки больше не получишь. И валенки тоже. До конца зимы дома сидеть будешь, понял?

Микитка закивал. Он бы самое страшное наказание стерпел, не пикнув. Главное, что не выгнали и не разлюбили.

Когда Леший с Лешачихой улеглись и затихли в своей постели, из-под стола осторожно выглянул ушастый гоблин.

— Эй, Мики, — прошептал он, — а ты молодец. Прямо кремень. Пойду, наших обрадую. Слышь, пожевать на дорожку есть чего? А то я весь съелся, пока за тебя переживал.

Микитка заулыбался. Он-то боялся, что новые друзья сбежали и не появятся больше. Отогнув край перины, мальчик вытащил припрятанный ещё по весне печатный пряник.