Роззенборк

Ты-то понимаешь, что хорошая история должна быть отшлифована как безупречный чистый бриллиант, избавлена от житейской, обыденной, мелочной или, упаси бог, низменной и порочной шелухи. Ты юн и чист, твои уши не должны слышать гадости.

И что вообще значит «не так все было»? Я что, по-вашему, должна ни с того ни с сего удариться в… критический реализм или… не знаю… в поток сознания? Вы смеетесь? В чем проблема? Общая канва соблюдена, претензий нет? Так чего вы еще хотите? Ах, вы так не разговариваете? Ну и что? Какая вообще разница, какие вы на самом деле, главное, какими я вас преподнесу.

Порой правда столь неприглядна, что просто необходимо придать ей хоть какого-нибудь лоска.

Но воля ваша! Хотите правды, будет вам правда, неблагодарные мои!

Значит так, Откад, на самом деле возница, когда заглянул внутрь экипажа, произнес следующее: «Какого перепугу в глаза чуть лопнул едва? Больше не полюбил природу».

А в ответ он услышал: «Закрой форточку, собака, не май месяц!»

Так правдивее? А что, Статус, может, мне еще рассказать, в какой «неравной схватке» ты получил свою знаменитую контузию? Хотели же реализма? Рассказать ли о том, как незадачливый орел, пролетая над горной местностью, случайно, а может, и намеренно выронил из клюва черепаху, которая угодила тебе аккурат в непокрытое темечко, когда ты вознамерился счастливо отлить на обочине? Такое вот ранение.

Был бы какой-нибудь странствующий философ, убило б на месте, а так – умом слегка повредился, и все.

Кстати, Откад, мой хороший, не могу не заметить, что ты из подобной ситуации выходил с гораздо большим достоинством.

До сих пор не могу забыть тот мешок с песком и корю себя нещадно. Но не будем зацикливаться.

Как я понимаю, возражений больше не имеется, и перебивать меня впредь никто не намерен? Вот и славно. Тогда продолжим с учетом ваших нелепых замечаний и того, что я готова принять даже несправедливую критику:

Глава вторая

Молодого человека, лежащего на тряском полу, звали Статус. На тот момент это было единственное его имя.

Адъютантом он уже не был, Кошмарен еще не заслужил, а прозвище Женераль также пока не вошло в обиход, хотя новоприобретенная контузия в дальнейшем немало этому поспособствовала.

Женщину, которая меняла ему компресс, все знали как Эскападу. Восхитительная, невероятная, сильная женщина, настоящая воительница, предводительница таких же как она северных воительниц, которых, впрочем, сейчас при ней не было.

Были в фургоне и другие, но о них в свое время.