Как-то древний некромант переизбраться решил

Как-то древний некромант переизбраться решил

Влад Войце

Как-то древний некромант переизбраться решил

(Посвящается Т.Пратчетту и Н.В.Гоголю)

Как-то древний некромант переизбраться решил

— Тиль, парень, ты ли это? — старый пердун Мох-Мохыч, как обычно сидел на растрескавшейся лавке у кладбища. Очертания его тела еле виделись, утопая в душном облаке противного дыма.

Поговаривали, что табак этот он делает сам, причём из пепла пришлых. За них, по понятным причинам, ни заступиться, ни заплатить за нормальный упокой — некому. Даже просто закопать, как многие бедняки делали.

Однако, убирать, иногда возникающие подобные тела, всё же надо. Но думаю, что при всей неприятности Мох-Мохыча, как человека — он себе не враг. Да и не дурак. От даже неодарённых ставших мёртвыми, после смерти оставался магический след. Вот только энергия их лишь нам некромантам подходит.

А служитель нашего кладбища хоть и с малолетства при могилах да мертвяках, но к магии дара не имеет. И лишь, когда сам умрёт, то сможет в существо магического толка преобразоваться. Да и то, непросто это.

Старик пригляделся, несколько раз махнул широченной ладонью, более привычной к лопате, и сам себе кивнул.

— Точно, ты паршивец. Всё же выгнали такого лоботряса из академии? Так я тебя не возьму, раньше думать надо было.

Вот ещё, работать на упокое трупаков, имея скудные медяки, постоянное брюзжание да непроходящий убойный запах самосада. Вроде и кладбище, а меж могил пахнет не смертью, а поганым табаком.

И ведь въедливый какой! А уж курит Мох-Мохыч столько, что и зомби культяпки свои склеит, от яда этого. И даже ректор наш «Бидоныч» его уже не подымет. А служителю хоть бы что.

Иногда думаю, что у него в роду гномы были. Тех почти никакие яды не берут. Дышат у себя в подземельях такой поганью, что от неё глаза растворяются. Даром, что там кроме них, да тварей демонических никто более жить не может.

— Да я не за тем, уважаемый Мохан. И из академии меня не выгоняли. Так, проведать родных приехал, а скоро обратно.

— Вот же, а не врёшь? — с подозрением, сверля меня взглядом, прошамкал служитель.

— Да чтоб я на своих ногах обратно в порт возвращался.

— Ладно, верю. Наверное, там своих оболтусов хватает. На фоне их и ты небезнадёжен, — вот вроде он и похвалил меня, даже пнул по деревенски высокомерно городских, а натура и тут лезет.