Одержимые

Выглянув в проход, Саня разглядел еще нескольких спешащих к выходу людей. Эти счастливчики уже окончили свое путешествие и скоро окажутся дома, сядут за стол, наедятся. Мысль о том, что можно тоже выйти и отправиться к родителям прочно засела в мозгу Сани в тот момент. А перед глазами его стояла картина с праздничным застольем, с обязательной толченой картошкой с куринными ножками, сочными и румяными, с салатом оливье, с сырной и колбасной нарезкой, с фруктами и нормальными конфетами, не леденцовыми. А главное буузы! Много, штук десять он готов был съесть за раз, после тарелочки картошки.

И коньячок.

Тяжело вздохнув и с трудом подобрав слюни, Саня вернул свое внимание к окну, а точнее к виду за ним. Разрешив себе еще конфету, последнюю на сегодня, он принялся усиленно разглядывать все замедляющиеся проплывающие мимо здания. Те вскоре сменились складами и заборами. А потом наконец перронами. Еще немного и поезд остановился. Просочившийся через открывшуюся дверь в тамбур невнятный голос оповестил, что стоянка продлится тридцать минут.

На перрон высыпали люди. Кто-то спешил прочь с чемоданами наперевес. Вот промелькнула девица в яркой куртке. Долговязый молодой человек, шагавший рядом длиннющими ногами, нес ее чемодан. Кто-то наоборот - бежал к поезду. Остальные же вышли покурить.

Немного воспрянув духом и понадеявшись на широту русской души, Саня отправился проветриться. На столы, все еще полные снеди, но бесхозные в данный момент, он старался не смотреть. Он был голоден, но еще не настолько, чтобы начать воровать.

Втягивая голову в плечи, пытаясь при этом подбородком залезть поглубже в ворот худи, и прижимая костлявые локти к бокам, Саня ругал себя на чем свет стоит за то, что не надел куртку, и радовался, что хотя бы переобулся. Если бы он был в своих старых резиновых тапочках, то скорее всего остался бы без ног. Зима во второй половине декабря в этих краях никогда не отличалась приятной температурой. Впрочем в разгар дня, под припекающим солнышком было почти тепло. На часах на башне над вокзалом иногда промелькивала информация о температуре и было всего минус тридцать четыре по Цельсию.

Докурив третью сигарету, а две другие припрятав за ухо, Саня вскарабкался в вагон и поспешил к своему месту, где надеялся поскорее завернуться в колючее железнодорожное покрывало в клеточку, чтобы согреться. И чаю горячего попить, и тогда будет хорошо.

Вот мелькнуло одно купе, второе, третье, занятые посторонними людьми. Следующее, и следующее.