Пушкин и Наше Всё

У него возникло сильнейшее желание долбануть ей директора по башке, но он сдержался, вспомнив предостережение Рафаила насчет Чистилища.

– Я не желаю, чтобы широкая публика смаковала детали моей семейной жизни, – сдержанно процедил он.

– Ну и зря, – заметил директор. – Другие же авторы пишут на эту тему… про Вашу семейную и про Вашу личную жизнь, и хорошие деньги на этом делают, и массы охотно смакуют… Грешки великих людей их интересуют куда больше, чем их дела; на этом и строится биографический бизнес.

Не смотрели фильм «Мой муж – гений»?.. И когда массы видят, что грязное белье великих людей не чище их собственного, это помогает им смириться с ощущением своей личной ничтожности.

Пушкин опять вспомнил баснописца Крылова и мрачно продекламировал экспромтом:

– Не могут куры ни подняться в облака,

ни высь постичь орлиного полёта;

куриными мозгами судят свысока

о птицах лишь по качеству помёта.

Директор пожал плечами:

– Наше дело маленькое, а читатель всегда прав… Помёт орла массы готовы пережевывать часами… Загляните хотя бы на Дзен, почитайте, что там о Вас пишут. Ну и о других тоже. Такими помоями обольют, что не отмоетесь… Ну ладно, – согласился директор, опасливо поглядывая на тяжелую трость, которую поэт нервно сжимал в руке. – Не хотите писать про свою жизнь – напишите про чужую. Ну, скажем, так: «Санкт-Петербург в постели, глазами Пушкина».

Кто с кем спал, кто кому изменял и всё такое… Помнится, перед дуэлью Вы что-то писали Геккерну про вензаболевания Дантеса… Эту тему хорошо бы развить… Особенно про его отношения с Геккерном… Это будут читать, это сейчас в тренде…

Пушкин уже собирался долбануть все же директора по голове, но тут, мило улыбаясь, вошла секретарша с подносом, на котором вкусно дымилось кофе и приятно пахли круассаны. Поэт невольно засмотрелся на ее стройные красивые ноги и немного успокоился.

– То, что я писал в частной переписке, не предназначено для прочтения публикой, – сдержанно произнес он.

– Зря Вы так, Александр Сергеевич, – осуждающе сказал директор, придвигая поднос. – А неугодно ли испить кофейку? Публике-то ведь интересно именно то, что для читателей не предназначено. Это раньше читали то, что издавали; а сейчас издают то, что читают.